Медленно и величественно Кесариус встал. Воздух вокруг него как будто сгустился от внимания окружающих. Император сделал паузу и представил, что впитывает его каждой клеточкой своего тела. С властностью и толикой любопытства его властительность оглядел того, кто по его высочайшему велению должен сегодня умереть.
Молодой паренек, студент археологической ветви Искусства Гериус Стратиус, похоже еще не осознавший реальность происходящего и не понимавший, что жить ему осталось только четыре дня, хлопал удивленно-восхищенно-напуганными глазами. Удивительно, всего лишь трое суток назад этот наивный парень-недотрога умудрился демонстративно сжечь и затопить пускай и провинциальный, но храм бога стихий. В чем-то он повторил «подвиг» сбежавшего из Маркина Повелителя Чар, которого по привычке так продолжали называть, и показал, что даже в сфере своей компетенции боги далеко не всемогущи. После чего паренек махнул в столицу сдаваться с повинной начальнику имперской стражи, требуя честного суда над собой.
Понятное дело, что на подходе он попался на глаза храмовой страже, которую… разметал как маленьких котят! А потом одновременно подтянулись жрецы, готовящие на голову осквернителя кару Господню, и отряд имперской стражи. Ситуация накалилась до предела и могла бы взорваться в один момент, не вмешайся в нее лично Кесариус. После напоминания о том, что в империи карать и миловать можно только его именем, жрецы сразу потеряли боевой запал, чему несказанно способствовала активация «колокола молчания», принадлежавшего Академии Искусства, великого артефакта древних, усложняющего для жрецов связь со своим богом.
Ясно как день, что все это было одной большой провокацией. Как и ожидалось, парень ничего толком не помнил и не мог повторить даже десятой доли тех «чудес», что вытворял в измененном состоянии сознания. И не факт, что аналогичные провокации не повторятся. Именно поэтому подсудимого по-быстрому приговорили к казни. За последующие четыре дня Академики подчистую выпотрошат воспоминания и изучат ауру искусника, пробьют обнаруженный ими очень сложный ментальный блок, еще полдня уйдет на подготовку публичной казни, чтобы оставшийся после глубоких работ Академиков овощ под улюлюканье зрителей самостоятельно взошел на эшафот.
– Высочайшей властью империи Кордос предоставляю обвиняемому право на последнее слово в свою защиту, – проговорил церемониальную фразу Кесариус, с интересом глядя на паренька. Сообразит хоть что-нибудь ляпнуть или так и будет хлопать удивленными глазами? Однако того, что случилось далее, император даже предположить не мог.