Я восклицаю:
— Ох, извини…
— Справляешься с поводьями?
В лунном свете Шон Кендрик выглядит как черно-белый рисунок, а его глаза скрываются в тенях под бровями.
Я киваю. Но Корр не желает двигаться вперед; он упорно пятится, встряхивая головой. Когда я его понукаю, он немного приподнимает над землей передние ноги. Не встает пока на дыбы, но предостерегает меня. Шон что- то говорит, но его слова уносит ветром.
— Что? — переспрашиваю я.
— Мой круг! — говорит Кендрик прямо мне в ухо, и я чувствую его теплое дыхание. Я сильно вздрагиваю, хотя ветер ничуть не холоднее, чем прежде. — Он не захочет переступить через него. Давай в обход.
Как только мы огибаем полукруг, Корр становится похож на птицу во время бури. Я не могу толком сказать, то ли он идет, то ли припустил рысью, — мы просто двигаемся, и любое направление кажется возможным. Когда Корр дергается в сторону, я прижимаю ноги к его бокам, чтобы выровнять ход, а руки Шона тут же обхватывают меня, чтобы дотянуться до его гривы.
Я понимаю, что Шон это делает только затем, чтобы самому не потерять равновесие, но вдруг ощущаю себя куда более устойчиво, надежно. Я поворачиваю голову, и Шон снова откидывается назад, давая мне пространство. Но я уже не помню, что собиралась сказать.
— Что?.. — Губы Шона отчетливо произносят слово, хотя расслышать его как следует я не могу, — Что, это…
Он уже хочет отвести руки назад, но я отрицательно качаю головой. Волосы мечутся по моему лбу, и Шон морщится, когда они попадают и ему в глаза. Он снова что- то говорит, и снова ветер уносит его голос.
Когда Шон понимает, что я его не слышу, он опять наклоняется к моему уху. Я и вспомнить не могу, когда в последний раз находилась так близко от кого бы то ни было. Я ощущаю, как приподнимается и опускается от дыхания грудь Шона. Его слова вливаются теплом в мое ухо:
— Тебе страшно?
Я не знаю, какие именно чувства сейчас испытываю, но это не страх.
Я качаю головой.
Когда Шон заталкивает мои волосы мне под воротник, чтобы до них не добрался ветер, его пальцы касаются моей шеи. Он избегает моего взгляда. Потом он опять обхватывает меня руками и осторожно ударяет пятками в бока Корра.
Корр взвивается в воздух.
Когда Дав переходит с рыси на галоп, я иной раз определяю это только по тому, что ее копыта начинают выбивать ритм по четыре удара вместо трех.
Но галоп Корра — это как будто какой-то новый аллюр, нечто куда более быстрое, чем все остальное, нечто, чему следует подыскать совершенно новое название. Ветер яростно завывает в моих ушах. На лугу торчат неровные камни, которых следует остерегаться, — но Корру они нипочем. Он лишь чуть приподнимает колени — и вот уже торчащий из земли обломок скалы остался позади. Каждый шаг Корра как будто растягивается на целую милю. Мы можем выскочить за пределы острова до того, как Корр хоть чуть-чуть снизит скорость.