Это не казалось ему странным. Впереди лежал доход столь громадный, что о таком он не мог и мечтать.
А на сердце все-таки было неспокойно.
Сжимая золото, Лоуренс бежал по городу.
Когда он добрался до постоялого двора, в дверях стояли и обсуждали что-то несколько человек.
Даже не вслушиваясь, Лоуренс угадал, что они — по-видимому, постояльцы и их приятели — говорят о бунте в городе.
Лоуренс направился к стойлам, расположенным по соседству со складом.
В стойле были две лошади и повозка. Разумеется, одна из лошадей и повозка принадлежали Лоуренсу. Прекрасная повозка, козлы которой были чуть-чуть велики для одного.
Что заставило его нахмурить брови, так это вовсе не вес золота в его руках — а вес, навалившийся на сердце; слишком тяжелый. Стряхнув этот вес, Лоуренс направился к стойлам через складскую комнату.
Как всегда, здесь башнями в рост человека громоздились ящики с товарами; лишь тропки между башнями были проходимы. Никто не знал всего, что здесь хранилось. Идеальное место, чтобы спрятать что-нибудь небольшое.
Эта мысль пришла Лоуренсу в голову, когда он пробирался через комнату; как вдруг он врезался в кого-то, кто занимался ровно тем же самым.
— П-привет. Я уж устала ждать, — сказала пробиравшаяся между грудами ящиков Ив и присела возле одной из башен.
— Я принес деньги, — Лоуренс показал джутовый мешочек, и Ив прикрыла глаза, как человек, который после трехдневной жажды наконец пьет.
— Я договорилась насчет лодки. Я нашла лодочника, который из-за бунта потерял всю свою прибыль. Я предложила хорошую цену, и он сказал, что возьмется, даже если весь флот будет ему мешать.
У Ив отличный глаз, в этом сомневаться не приходилось.
Теперь все, что оставалось, — безопасно провезти шкуры через бунтующий город.
Потом они отвезут их вниз по реке и утроят свои деньги.
От одной лишь мысли об этом у Лоуренса закружилась голова.
Ив выудила откуда-то из груды товаров мешочек и спрятала на груди, потом встала.
— Те торговцы не будут качать головами, когда увидят наше золото. Их глаза будут смотреть только на деньги, и они кивнут, что бы они там ни думали.
Эту картину было легко представить, и Лоуренс улыбнулся, хотя и не был уверен, насколько убедительно у него это получилось.
— Ну идем! Сделка будет — легче легкого!
Ив была на редкость разговорчива — должно быть, от волнения.
Сделка была колоссальна. В монетах Тренни она тянула на две тысячи, и даже в легендарных золотых румионах, которыми Лоуренс и Ив пользовались ради удобства, — на шестьдесят монет.
Перед доходом, который можно извлечь из такого количества денег, человеческая жизнь начинала казаться какой-то мелкой.