— Всего лишь бывшие купальни? — довольно язвительно спросил я. — Да будет тебе известно, что римские термы никогда не помещаются в тесных и дешевых зданиях. Старый Неон ловкач, если сумел получить их под свою церковь. Баптистерий довольно большой, и там не стыдно провести даже королевскую свадьбу.
— Тем не менее я пообещал Неону, что построю еще одну, большую арианскую церковь, которая и станет его собором. Видел бы ты, как епископ обрадовался! В любом случае этот город достоин такого сооружения и получит его, а ариан здесь вскоре станет больше, чем католиков.
Я раздраженно произнес:
— Никак не пойму, почему ты так настаиваешь на том, чтобы Равенна осталась твоей столицей. Это весьма унылое место. Сырое, туманное, с вонючими болотами. Всю ночь напролет квакают лягушки, которых еле-еле можно расслышать сквозь жужжание отвратительных кровососов. Только свежий ветер на берегу Классиса способен разогнать их, но, пока доберешься туда, на середине дамбы можно потерять сознание от вони, которая исходит со стороны рабочего района.
— Я уже думал о том, как сделать жизнь в городе лучше, — мягко сказал Теодорих.
Но я не успокаивался:
— А какая вонючая тут вода! Мало того что Падус приносит в городские каналы отвратительную жирную пену с болот, так в Равенне к ней примешиваются еще и отходы из уборных. Ох и гадость в результате получается! Местные жители, между прочим единственные из всех римлян, пьют вино неразбавленным, прямо из амфор, потому что они не рискуют разбавлять его здешней водой. Ты и сам наверняка слышал эпиграмму Марциала о том, что в этом городе лучше иметь свой собственный фонтан, чем винный погреб, поскольку свежая вода ценится здесь гораздо дороже, чем доброе вино. Чем тебя так привлекает Равенна?
Все так же спокойно Теодорих сказал:
— Этот город был столицей со времен императора Гонория.
— Все, что его беспокоило, — это неуязвимость собственного убежища. Ни Гонорий, ни его преемники и палец о палец не ударили, чтобы сделать жизнь в Равенне более здоровой и удобной. Они даже не стали ремонтировать разрушенный акведук, чтобы получать приличную воду. Насколько мне известно, Теодорих, тебе убежище не требуется. Ты можешь сделать столицей любой из двух десятков более подходящих…
— Ты прав, конечно же. Thags izvis, Торн. А скажи мне, что ты думаешь об Аудофледе?
— Что? — Я споткнулся, не в силах продолжать свою пламенную речь. — А при чем тут Аудофледа?
— Она уже как-то заметила — не жалуясь, вовсе нет, — что от вечной влаги ее длинные локоны развиваются. Но она также сказала — и как всегда жизнерадостно, — что такой влажный воздух очень полезен для женской кожи. Наверняка ты говорил все это не просто так, Торн, но беспокоился о том, что я плохо забочусь об Аудофледе, держа ее здесь. Не стоит волноваться. Моя нареченная твердо вознамерилась разделить со мной неудобства Равенны, пока я буду пытаться тут все улучшить. Я уже обсудил с ней мои планы по осушению болот, восстановлению акведука, — надо постараться сделать из Равенны прекрасный город.