Голый мужчина, прямо над тем местом, где проходила свадебная церемония — liufs Guth! — какие только мысли не лезут в голову в церкви! Я опомнился и как следует выбранил себя за богохульство, а затем перевел взгляд с мозаичного потолка на присутствующих на церемонии и моментально залился румянцем. Ибо мои глаза встретились с откровенно смеющимися глазами какого-то высокого и красивого молодого человека, стоявшего на противоположном конце зала.
Когда чуть позже мы оказались с ним в постели, я узнал в своем любовнике optio из turma Иббы, которому я как-то представился Торном, но это меня нисколько не беспокоило. Если я когда-то и знал имя этого молодого воина, то забыл, и сие меня тоже абсолютно не интересовало. Как меня зовут, optio даже не спросил, однако мне и на это было наплевать. Когда же он, вконец обессиленный, попытался сделать мне комплимент относительно той ненасытности, с которой я его обнимал, я знаком велел любовнику молчать, потому что мне не хотелось разговаривать. А потом я опять содрогался в конвульсиях и выкрикивал в исступлении совсем другое имя, снова и снова. На лице молодого человека отразилось крайнее изумление, однако мне не было дела, что он обо мне подумал. Прошло довольно много времени, и вот любовник мой попросил передышку, но я не дал ему прийти в себя, потому что хотел продолжать снова и снова. Так я и делал, пока не стало ясно, что все завершилось. И тогда молодой человек поспешно высвободился из моих объятий, словно подумал, что стал жертвой злобной ведьмы haliurunus, и покинул меня, испытывая стыд и ужас.
Я отправился выполнять приказ Теодориха и вскоре, летним вечером, после захода солнца, в сопровождении нескольких воинов въехал на северную окраину Рима по Виа Номентана. Мы решили заночевать в таверне, стоявшей на обочине дороги; там имелись довольно большой двор и конюшни. Войдя внутрь, я очень удивился, услышав, как радостно приветствует меня caupo:
— Háils, сайон Торн! Наконец-то!
Я в замешательстве остановился, а трактирщик неуклюже двинулся мне навстречу, протягивая руку и говоря:
— А я все ломал голову, когда же прибудут мои товарищи!
Теперь я узнал его, хотя он сильно раздобрел. Это был всадник Эвиг, которого я видел в последний раз, когда послал его за Туфой, на юг от Бононии. Я ненадолго смутился, потому что Эвиг в то время знал меня как Веледу. Но потом понял, что, разумеется, он и не подозревал, что маршал Торн и эта загадочная дама — одно лицо.
Как только мы, по римскому обычаю, пожали друг другу руки, Эвиг затараторил: