— А может, мы с вами это обсудим вечером? Вы свободны сегодня?
— Конечно.
— Может, сходим в «Красную птичку»? В семь, о'кей? За вами заехать?
— Не стоит, увидимся в кафе.
— Я очень рад, Лора.
— Я тоже, бай.
Шон отошел. А Том с изумлением посмотрел сначала ему вслед, а потом на Дорис.
— Это просто… у меня слов нет! Я только вчера съехал. А ты уже идешь на свидание с парнем, да еще так с ним разговариваешь!
— Я нормально с ним разговаривала. Не вижу оснований не пойти с интеллигентным юношей в кафе.
— Ты разговаривала с ним, как… как Пэрис Хилтон перед камерой. Кривляка и… Ты шлюха, Лора!
Дорис остановилась и ударила Тома по щеке.
— Не смей меня так называть! И при чем здесь Пэрис Хилтон? Она нормальная девчонка… — Тут Дорис вовремя прикусила язык, чтобы не проговориться о своем знакомстве с наследницей империи Хилтон.
— Извини, — пробормотал Том. — Извини. Я не думал, что меня это так заведет. Я люблю тебя и не хочу терять.
— Любишь? — ехидно спросила Дорис. — И на что же ты готов пойти ради любви? Начать зарабатывать? Копить деньги на свадьбу? Разгрузить меня, чтобы я не пахала на трех работах? Отвезти на море? Или подарить цветы в крайнем случае? Ты просто любишь меня трахать. Еще бы — ведь это так экономично в наше время. А мне надоело трахаться! Потому что это не любовь, а блуд!
— Что? Это что-то новое!
— Ничего нового. Любовь — это когда ты смотришь на человека и понимаешь, что роднее его лица нет ничего на свете. И ты едешь с ним в Африку учить детей и тебе ничего не надо, кроме его уважения. Он понимает тебя с полуслова и гордится тобой. Вот что такое любовь! И ты хочешь его видеть независимо от того, потрахаетесь вы с ним сегодня вечером или нет. Прощай, Том. Мне было хорошо с тобой, но я должна идти вперед. Во всех смыслах. Пропусти меня.
Дорис произнесла эту тираду от души. Наверное, так говорила какая-нибудь героиня старого фильма. Дорис столько раз произносила в мечтах нечто подобное, но кому она могла сказать это наяву в своей настоящей жизни? Горничной, шоферу? Сказать такое мужу повода не было. Ее никто никогда не уговаривал вернуться или отдаться, она никого не била по щеке и не назначала свидания с одним парнем на глазах у другого. Дорис шла, а ее щеки горели, сердце бешено колотилось. Вот это жизнь! Настоящая, не то что было у нее в «замке на холме».
Она вспомнила слова профессора Богомолофф о каком-то Крайнере. Кажется, Лора что-то написала о нем в памятке двойника, так назвали они свои записочки друг о друге. Дорис вышла в маленький садик перед университетским кафе. Этих кафе было несколько, не считая главной столовой — большого зала с несколькими стойками и автоматами с самой разнообразной едой. Но в любом из них мог перекусить кто угодно, даже горожане, потому что рядом было полно магазинов и учреждений. В садике перед кафе стояли столики, и можно было вынести еду на улицу или просто посидеть с книгой или ноутбуком. Дорис развернула бумажку.