— Ну, — почему-то ревниво осведомилась Агген, — и как я его произнесла?
— Оно тебе нравится, — объяснил Филипп. — Ты охотно показываешь его. Твоя семья давала тебе имя с любовью, а у тебя никогда не было повода усомниться в семье. Но ты не аристократка, — прибавил он задумчиво. — Аристократы окружают свои имена незримыми виньетками и росчерками, чтобы тот, кто слышит их впервые, сразу же мысленно пал на колени и воскликнул: «О, великая честь!»
— А как выглядят незримые виньетки?
— Так же, как мысленное падение на колени, — тотчас ответил Филипп. — Их нельзя увидеть, но можно ощутить.
— Я никогда не знакомилась с аристократами, — призналась Агген. — А ты аристократ?
— Нет, — сказал Филипп.
— Тогда ты — чудовище?
— Нет, — повторил Филипп.
— Ты из-под земли?
— А почему ты лежишь в кустах?
— У меня, кажется, повреждена нога, — сказал Филипп. — Может быть, обе. Я упал.
— Упал? — недоверчиво переспросила Агген. — Но здесь неоткуда упасть.
— Может быть, я с кем-нибудь подрался, — предположил Филипп. — Или меня сбили с ног.
— О! — сказала Агген. — Значит, ты с самых нижних витков. Я и не слыхала, что там живут плоскоглазые.
Это простое с виду признание заставило Филиппа надолго замолчать, как будто он оказался в логическом тупике.
Потом он сказал:
— Помоги мне выбраться отсюда.
— Твоя одежда совсем разорвется, — предупредила Агген. — А кожа поцарапается. Кусты очень колючие.
— Другого пути нет, — возразил Филипп. — Я уже думал об этом. Ты ведь вернулась для того, чтобы помочь? Если сейчас ты не сделаешь этого, то уйдешь разочарованная. К тому же одной по ночам ходить опасно.
Агген посмотрела по сторонам и увидела, что сумерки закончились. Наступила настоящая ночь.
— А как ты защитишь меня, если повредил ногу и не можешь ходить?
— Сначала помоги выбраться, а там — поглядим. У меня есть кинжал. И я выгляжу высоким, по крайней мере в здешних краях.
Агген поразмыслила и поняла, что он прав. К тому же ей хотелось рассмотреть его получше и расспросить о тысяче разных вещей. Например, о том, каково это — являться Филиппом. Иметь плоские глаза, быть старше, чем Агген, быть чудовищем, быть выдуманным, быть из-под земли.
Она протянула ему руку:
— Хватайся, будем тащить.
Девочка зажмурилась, собирая в себе мужество для чужого прикосновения. Оно действительно оказалось неприятным, но только в первое мгновение и только потому, что Агген вообще с трудом переносила, когда до нее дотрагивались, даже близкие. У Филиппа была сухая, жесткая ладонь — крупнее, чем ожидала Агген. Эта ладонь как будто довершила то, что начал голос: теперь Агген почти совершенно понимала — каково это «быть Филиппом». Не имело значения, можно ли счесть его чудовищем, был ли он из-под земли и не выдумал ли его кто-нибудь: где-то очень далеко у Филиппа оставались друзья и семья.