Вицерия закричала.
Она зажала диск между ладонями, так что он больно впился ей в кожу острыми краями, и кричала, кричала, не сводя с Флодара глаз. Она кричала бесформенно, без слов, ни о чем не спрашивая — только утверждая, и Флодар непроизвольно кивал в ответ:
— Да, я убил его.
— Да, не хотел этого, но убил его.
— Да, я любил тебя.
— Да, я убил его.
А потом Вицерия вдруг перестала кричать и совершенно ровным голосом спросила:
— Кто написал это письмо?
— Я, — выступил вперед Филипп.
Вицерия повернулась к нему:
— Кто ты, плоскоглазый?
— Я Филипп, — сказал Филипп.
— Кто дал тебе право говорить от его имени?
— Король, — ответил Филипп и показал Вицерии туфлю с красным помпоном.
Губы Вицерии утратили четкую форму, задрожали от плача.
— Это совсем детское предание, — прошептала она. — О красном помпоне с королевской туфли… Будто бы он может выполнять желания.
— Не всякие, — вмешалась Агген ревниво. — Только некоторые.
— Не всякие, — со вздохом подтвердила Вицерия. — Это твой помпон?
— Да.
— Так храни же его.
— Хорошо, — послушно кивнула Агген.
Вицерия еще раз оглядела всех троих и попросила:
— Уйдите.
И они ушли.
* * *
Возле горы собирались тучи. Ярким золотом был залит только королевский дворец на вершине Альциаты. Солнечные пятна ползали по девятнадцатому и двадцатому виткам. Тьма захватила уже десятый виток, потом перебралась на одиннадцатый, на двенадцатый… В самом низу шел дождь, а на восемнадцатом, где стояли Филипп и Агген, было холодно и стально-серо. Ветер тряс и трепал людей, рвал на них одежду и волосы. Море внизу почернело.
— Здесь красиво, — признался Филипп девочке.
Агген уже переоделась обратно в одежду мальчишки и снова была временным братом Филиппа. Филипп обнял ее одной рукой, прижал к своему боку.
— Ты уйдешь? — спросила Агген.
— Да.
— Ты мог бы на мне жениться, — предложила она деловито. — Тогда тебе не нужно было бы уходить.
— Ты об этом просила красный помпон?
— Нет. — Она покачала головой. — Если бы ты хотел, ты женился бы на мне без всякого помпона. Помнишь про Мабонн и угольщика? Такие желания ничем хорошим не заканчиваются, и золотушные дети — еще, можно сказать, не худший случай.
— Так о чем ты попросишь помпон?
— Про будущие желания никому нельзя рассказывать. Никому, кроме помпона. Всему-то тебя приходится учить, Филипп! Это потому, что ты — бывший мальчик. Мальчики многого не знают из того, что знают девочки.
— Наверное, — согласился Филипп. И обнял ее покрепче.
Дождь постепенно добирался и до восемнадцатого витка. Филипп вытер каплю, попавшую ему на щеку. От щеки она быстро нагрелась и стала теплой, а на вкус — сладкой.