Развернув письмо с размашистой резолюцией директора института в левом верхнем углу, снова пробежал глазами четкие строчки машинописи.
Директор завода «Волгосталь» запрашивал о результатах работы научно-исследовательского института черных металлов над проблемой уничтожения флокенов в номерных марках стали.
«…как нам стало известно из статьи доцента Виноградова, опубликованной в сборнике научных трудов Инчермета, достигнуты определенные успехи в этом вопросе…» И в конце письма предложение: заключить договор между институтом и заводом «Волгосталь» и проводить опыты по новой технологии плавки стали в производственных масштабах. Кажется, руководство института было несколько удивлено тем, что Виноградов не сразу ухватился за это заманчивое предложение и попросил разрешения обдумать. «Мечта каждого настоящего ученого!..» Конечно, мечта. И Виноградов не стал бы ни минуты колебаться, если бы предложение было прислано не с «Волгостали».
Согласиться поехать туда проводить свои опыты — значило обречь себя на жизнь, полную ежедневной скрытой войны, войны, о которой никому не расскажешь, в которую никто не поверит, которая вряд ли даст возможность довести дело до конца.
А с другой стороны, может быть, стоило рискнуть? Нельзя же до бесконечности оставлять опыты в лабораторных стенах. Не имеет он права, не может из-за личных опасений и антипатий отказаться от возможности внедрить в жизнь дело, которому отдано столько лет. Зачем же было тогда брать на свои плечи всю тяжесть научных поисков, если теперь, когда идея близка к воплощению, он остановился в нерешительности перед злой волей одного человека. Да и так ли уж страшен теперь Виноградову-ученому этот человек, как был он страшен Виноградову-инженеру?
Борьба противоречивых чувств немного утихла, когда он вышел на улицу. Длинные тени домов резко делили улицу на две части, и на солнечной стороне асфальт был уже совсем сухой и тусклый. Каштаны и липы на бульваре одевались молодой зеленью, и пока можно было, при желании, пересчитать все листочки и веночки. Отряд садовников трудился над черными грядками и клумбами, оставляя за собой правильные ряды нежной цветочной рассады. Обоняние щекотал острый запах взрытой парной земли.
В институте еще никого не было, когда Виноградов поднялся по каменным влажным ступеням и, с усилием открыв тяжелую дверь, вошел в вестибюль. Здесь было прохладно и после яркого уличного света сумрачно. Кивнув дежурной вахтерше, он поднялся наверх и в коридоре второго этажа задержал взгляд на витрине с заголовком «Наши передовики». Глаза привычно остановились на одной фотографии. Черные, чуть спутанные кудри, прямой смеющийся взгляд, брови — словно их торопливо черкнули пером и правая так и осталась слегка приподнятой — от этого выражение лица было немного вызывающим и лукавым. Марина… И все-таки, не может фотография передать все обаяние этого подвижного лица, его живые краски, ту неуловимую прелесть, которая невольно притягивает к себе. Виноградов сдвинул брови, провел рукой по лбу и решительно прошел мимо витрины. Что за глупость! В тридцать семь лет мечтать о девушке, которой нет двадцати пяти!..