– Ничего, – солгал я. – Я прошел мимо. Добрался домой. Сел и стал тебя ждать, потому что приготовил нам к ужину четыре сардины, рыбу Господню. А когда ты не появился, отправился тебя искать. Наверное, сардины уже сгорели, отец. И весьма далеки от блистательных.
– Будь прокляты сардины, Тобиас! – Вдруг Пастор задрожал всем телом. – Теперь ступай домой и молись.
Я повернулся и ушел. Во мне не нашлось мужества. Болел хребет.
Дома я истово молился, как не молился никогда. Жизнь изменилась. Руки мои дрожали. Я открыл Библию на книге Бытия.
«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, – читал я. – И сказал Бог: да будет твердь посреди воды».[93] Да. Так все и было в Начале. Я воображал происходившее весьма четко. А кто нет, читая эти слова? Взгляд скользил вниз по странице. – «И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду ее, и дерево, приносящее плод, в котором семя его породу его».[94] – Я посмотрел на плоды, которые собрал с тыквы, росшей на могиле матери. Я хранил их в спальне, в деревянной миске. В этом году плоды уродились не зелеными в пунктирную полоску, как исконные матушкины тыквы, и не желтыми гофрированными, как в прошлом году; они выросли оранжевыми и шишковатыми, с маленькими черными крапинками. Я вздрогнул. – «И сотворил Господь рыб больших, и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее: и увидел Господь, что это хорошо…[95] И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою.[96] И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку».[97]
Кость от костей моих и плоть от плоти моей.[98]
Несколько часов я прислушивался, не идет ли отец, а затем, когда входная дверь хлопнула, – к его бормотанию и всхлипам, доносившимся снизу. А затем впервые в жизни я услышал, как отец выругался: «Тысяча чертей и святые угодники!» – и зарыдал. Наконец, я заснул.
Утром, съежившись на стуле Пастора Фелпса, сидел человек, которого я не узнал. Волосы его совершенно побелели. Кожа выцвела до серости тусклого осеннего неба. На ужасное шаткое мгновение мне показалось, что он мертв.
Похоже, он ощутил мое присутствие, потому что открыл глаза. Увидев меня, он застонал и закрыл лицо руками.
– Отец?
Он медленно опустил руки и посмотрел на меня с ненавистью, жалостью и ужасом.
– Вчера, – с усилием выговорил он, – я встретил ведьму.
– Настоящую ведьму, отец? – прошептал я.
– Такую же настоящую, как мы с тобой. – Минуту он смотрел мне в лицо, затем отвел взгляд.