– И?
Пастор Фелпс заговорил тише:
– В детстве мне в бриджи заползла гадюка. Мне пришлось ее задушить, и…
– Понимаю. – Слово прозвучало очень мягко. – Вы, наверное, утомились с дороги.
– И когда Тобиас появился… – упорно продолжал Пастор, запихивая письмо обратно в карман.
– Появился?
– В церкви. У алтаря. Я думал, это подсвинок.
– Подсвинок?
– Да. Поросенок. Он меня укусил.
– Ага.
– Но мне это показалось чудом. Из-за перьев.
– Перьев?
– Из подушки.
– Подушки?
– Он ее порвал, и перья разлетелись.
– Ага. Ясно. Перья из подушки.
– Верно. Мы думали, он – подарок Небес.
– Все дети – подарки Небес.
– Но не этот, – с внезапной яростью отрезал Пастор Фелпс. – Он из Ада!
– Давайте я провожу вас в ваши комнаты.
– Бее, – проронил молодой священник. – Добро пожаловать в стадо.
Он и его друг перевернули руки, и на свет явилась точная копия Клифтонского висячего моста.[108]
– Изамбард Кингдом Брунель, – изрек светловолосый. – Величайший инженер в мире.
– Не считая Господа, – пробормотал Управляющий. Пастор Фелпс продолжал:
– Я заплатил женщине за склянку и добавил еще – чтобы она ушла и никогда не возвращалась.
– Бее, – заблеял темноволосый священник.
– Ланч в двенадцать, чай в пять. Как видите, наше главное окно выходит на юг, так что мы можем наслаждаться видом на море и солнцем.
Это верно. Днем в окна проникали сверкающие солнечные лучи, создавали пыльные нимбы вокруг мебели и заставляли темное дерево стола сверкать, как заметил сейчас Пастор Фелпс, словно панцирь огромного загадочного жука.
– Господь любит жуков, – заявил он, глядя на стол. – Поэтому он их столько создал.
– «Земля же была безвидна и пуста, – нараспев произнес бородач. – И тьма над бездною».
– Мне пришлось ей заплатить, – настаивал Пастор Фелпс. – Иначе бы она сказал ему, кто его отец.
– «Отче наш, сущий на небесах!..»[109] – загудел светловолосый священник, сплетенными пальцами проделывая что-то сложное и бесполезное.
Пастор Фелпс хрипло спросил:
– Я скверно поступил?
– Твое Царство грядет, Изамбард, – сказал бородатый. – Твое, Изамбард, там-та-рат.
– Господь простит. Вы – заблудшая в страданиях овца.
– Бее-ее, – заблеяли хором блондин и бородач, распутывая Клифтонский висячий мост.
Чарлз Дарвин за многое в ответе.
А сейчас в одиночестве Пастор Фелпс поправляет спицы и клубок шерсти и начинает новый ряд, но после трех петель останавливается. Он ничего не видит из-за слез. Он долго, судорожно шмыгает носом и вытирает глаза клубком кроваво-красной шерсти. Выхватывает мятое письмо и поднимается со стула. Вязание падает на пол. Клубок катится через всю комнату, разделяя пол тонкой линией красного. Некоторое время Фелпс стоит, застыв. Потом осторожно переступает линию и подходит к темному окну.