– Не важно, на что мне плевать, а на что – нет, Рут. Что бы ни случилось с тобой или с твоей матерью, я тут ни при чем. Ты уж мне поверь. Я тут ни при чем. И это я усвоил давным-давно.
– Со мной или с моей матерью?
– Вот именно. Я не имею права ни слова сказать, когда вы что-то решаете. Так какого черта?
– Моя мать? Ты что, шутишь? Ты мог полностью подчинить себе мою мать, если бы захотел. Она ни разу в жизни сама не приняла ни одного решения, папа.
– Я ей не указ.
– Кто же тогда?
– Ты знаешь кто.
Рут с отцом долго смотрели друг на друга. Чуть ли не целую минуту.
– Ты мог бы побороться с Эллисами, если бы захотел, папа.
– Нет, не смог бы, Рут. И ты не сможешь.
– Лжец.
– Я тебе сказал: прекрати так говорить.
– Тряпка, – произнесла Рут, к величайшему собственному изумлению.
– Закрой свой гадкий рот, – сказал Стэн и вышел из дому.
Вот такое случилось происшествие.
Рут прибрала в кухне и отправилась к миссис Поммерой. Она почти час проплакала, сидя на кровати, а миссис Поммерой гладила ее волосы и спрашивала:
– Почему ты мне не расскажешь, что случилось? Рут, всхлипывая, проговорила:
– Просто он – тряпка.
– Ну разве можно такое отцу говорить, милая?
– Трус гребаный. Ну почему он хотя бы капельку не такой, как Ангус Адамс? Почему он ни за что не может постоять?
– Ты что, вправду хочешь, чтобы твоим отцом был Ангус Адамс, Рут?
Рут только сильнее разрыдалась, а миссис Поммерой сказала:
– Ох, детка. Трудный у тебя выдался год.
В комнату вошел Робин и сказал:
– Что у вас тут за шум? Кто тут хнычет?
Рут крикнула:
– Пусть убирается! Скажите ему, пусть убирается!
Робин сказал:
– Это мой дом, сучка.
А миссис Поммерой сказала:
– Вы прямо как братишка с сестренкой.
Рут перестала рыдать и сказала:
– Не могу поверить в это гребаное место.
– В какое место? – спросила миссис Поммерой. – В какое место, детка?
Рут прожила в доме миссис Поммерой до конца июля, весь август и начало сентября. Иногда она подходила к соседнему дому, дому своего отца, когда знала, что тот в море, заходила и брала то чистую блузку, то книжку. Порой она пробовала понять, чем отец питается. Заняться ей было нечем. Работы у нее не было. Она отказалась даже от попыток делать вид, будто ей хочется работать помощницей на омаровой лодке, и больше никто не спрашивал, какие у нее планы. Явно никто не собирался предлагать ей работу на лодке. А людям, у которых на Форт-Найлзе в тысяча девятьсот семьдесят шестом году не было работы на лодке, заняться было, по большому счету, нечем.
Рут нечем было занять себя. Миссис Поммерой хотя бы подрабатывала шитьем и стрижками. Китти Поммерой водила компанию со своим алкоголизмом. У Вебстера Поммероя был прибрежный ил, в котором он мог копаться, а у Сенатора Саймона – мечта о музее естествознания. Порой Рут казалось, что она уже стала похожей на старожилок Форт-Найлза – маленьких древних старушонок, сидевших у окошек и, отодвинув занавеску, глядящих, кто идет по улице – если мимо дома в редких случаях кто-то проходил.