– Я с вами не разговариваю! - повторил старшина. - Отправьте на гауптвахту, доложите начальнику караула, записку об аресте командир роты выпишет завтра утром.
– Рядовой Дыхнилкин за мной, - позвал сержант.
– Никуда не пойду…
Май окинул взглядом солдат, которые были поблизости, выбрал двоих поздоровее:
– Родионов, Скибов, помогите сержанту.
Ребята шагнули к Семену. Он посмотрел на их широкие плечи и заскулил:
– Сладили, да? Двое на одного, да? Ладно, пойду сам, но запомните… - И, покачиваясь, пошел по проходу между рядами кроватей.
Ох и надоел нам этот Дыхнилкин!
Командиры почему-то считают его трудным и сложным. Что в нем сложного? Круг его интересов узок: выпить, пожрать, поспать. Но при всей ограниченности потребностей заряд энергии на их удовлетворение тратится огромный. Вот и получается всегда перебор: пьет - так уж до скотского состояния; отпустят в город - так потом искать нужно; завалится спать - так чуть не все отделение его поднимает. А говорит как? Лексикон Дыхнилкина беднее, чем у Эллочки-людоедки. Одним «ну» может обходиться. Вот, например, разговор Дыхнилкина с одним солдатом после возвращения из-под ареста.
– Опять на гауптвахте сидел?
– Ну, - хмуро, утвердительно.
– Не надоело?
– Ну-у, - размышляя: как, мол, тебе сказать.
– Пожрать хочешь?
– Ну, - явно заинтересованно.
– А выпить?
– Ну! - восклицательно, радостно.
Жигалов и Волынец ведут с Дыхнилкиным упорную борьбу. Они действуют заодно, часто подолгу совещаются в канцелярии роты. Но результаты у них пока невелики. Дыхнилкин ходит в строю, присутствует на занятиях, но только потому, что не служить нельзя: убежишь, станешь дезертиром - отдадут под суд. Вот он и отбывает номер.
* * *
Вечером, как обычно, вышли за казарму с гитарой.
Соболевский запел:
Есть страна Хала-бала…
Кузнецов оборвал:
– Ты без подтекста не можешь?
– А что? - спросил Вадим. - Нельзя, да?
– Просто ни к чему это, - объяснил Степан.
– Не нравится - не слушай.
– А мне не нравится, когда ты и другим такое поешь.
– Тоже мне комиссар нашелся! - фыркнул Вадим.
– Комиссар не комиссар, а ты брось ребятам головы мутить!
Вадим струхнул:
– Что ж, иди докладывай.
– Я думаю, что ты сам поймешь: не место в армии этим песенкам. Давай что-нибудь всем известное.
Вадим поднялся, положил гитару на траву:
– Нет уж, пойте сами. Я не умею, когда меня за горло держат. - И ушел гордый.
Ребята молчали. На Степана старались не глядеть. Всем было ясно - вечер испорчен. А Кузнецов вдруг обозлился:
– Ну чего сопите? На комсомольском собрании будем об идеологической борьбе толковать, а здесь песни про «Халу-балу» слушать, да?