– Ничего. Неплохо. С настроением.
Болтун! Он же в десять раз хуже ее играет, в подметки ей не годится со своими твистами и шейками!
Молодец девчонка! Мне сразу стало весело, захотелось поговорить с Альбиной.
Вадим включил радиолу. Мы стали танцевать.
– Вы очень хорошо играете!
– Я люблю музыку. А вы чем увлекаетесь?
Чуть было не ляпнул: пишу, хочу стать литератором. Но вовремя сдержался - это походило бы на Вадькино: «Решил стать киноактером». Какой я писатель? Еще неизвестно, что из меня выйдет. Я ответил:
– Да пока ничем. Еще не определился.
Вечер прошел невесело. Простой разговор не получился. Вадька все время стремился острить. Девочки терялись перед его «эрудицией», улыбались одобрительно. И молчали.
Когда мы возвращались домой, Соболевский сказал:
– Я тебя понимаю, старик. Альбина не то, но ты уж очень открыто отступил. Неприлично так прямо давать отвод. Подберем другую, не падай духом.
Вот скотина, он еще толкует о приличии!
После отбоя, лежа в постели, я вспомнил и перебрал все события дня. Да, невеликое дело - выйти перед строем и пожать руку замполиту, а вот приятно на душе до сих пор. И за столом именинников хоть и неловко было сидеть, а тоже хорошо. По-своему, по средствам, а все же отметили, не забыли. Хуже было у Никитиных. Танцевали, шутили, веселились вроде, но почему-то нехороший осадок остался после этого. Из-за Вадима, наверное…
За последнее время все чаще ловлю себя на мысли: Вадим Соболевский нравится мне все меньше и меньше. Поблек он как-то. Я уже не ищу его дружбы. Степан мне ближе. Он благороднее, надежнее.
* * *
Через два дня после того, как я отпраздновал день рождения, пришли письма от мамы и от Оли. Я сунул их в карман и не распечатывал, пока не улучил возможность уединиться. После обеда ушел в дальний угол спортивного городка, огляделся: никого нет? никто не помешает? Быстро вскрыл, конечно, первым Олин конверт.
«Здравствуй, Витя!
Поздравляю тебя с днем рождения.
Как тебе служится? Я учусь в педагогическом.
Здесь Юлька, Игорь, Витька-длинный и другие ребята из нашей школы. Живем весело. Иногда смываемся с лекций в киношку. Заканчивай службу, приезжай быстрее домой, будем ходить вместе.
Приветик! Оля».
Лицо у меня горело так, будто я просидел целый сеанс в кино и все это время держал Олю за руку. Значит, все она помнит. И про кино пишет не случайно. Намекает. Но все же письмо какое-то очень уж легкое. Как щебетание птички. «Чирик-чирик» - живу весело, хожу в кино. И подтекст «будем ходить вместе» не шибко значительный. Я ожидал большего. Сам не писал оттого, что не знал, как уложить и спрятать в подтекст большое чувство, которое так разгорелось во мне в разлуке. Я думал, и с ней происходит что-то похожее. А она вон как легко и просто живет - «смывается в киношку». Ну что же ей, жить затворницей? Из дома в институт, после лекций домой? С какой стати? Потому, что Витя служит в армии? А кто ей этот Витя - муж, жених? Да никто, просто школьный товарищ, который писем-то не пишет!