Слыхали еще: скорпионы убивают себя, если обложить их огнем. Проверили это. Скорпионов можно найти под камнями у забора или в щелях дувала.
Развели огонь, бросили в кольцо скорпиона. Он зеленоватый, прозрачный, похож на рачка. Задрал длинный хвост, побегал вдоль огня, убедился в безвыходности своего положения, но самоубийством кончать не стал. Отполз в середину, подождал, пока бумага и палочки сгорели, потом полез через них в сторону забора. Попробовали стравить его с фалангой. Поймали большую, рыжую, лохматую. Думали, одним махом перешибет клешней скорпиона. Бросили их в консервную банку. Драться они не стали. Мы их подталкивали, сажали друг на друга верхом - ничего не помогло.
Или фаланги со скорпионами стали более мирными, или те, кто писал об этом, не жалея красок, мягко говоря, фантазировали.
Знаменитого каракурта, шахиншаха всех пауков, того самого, который, будучи величиной с ягоду черной смородины, валит с ног верблюда, я еще не видел. Говорят, их охотно едят овцы…
* * *
Странная у меня переписка с Олей. Нерегулярная. Молчит, молчит - и вдруг: «Здравствуй, Витя! Учусь… хожу с ребятами в библиотеку», то да се. Хоть бы раз написала «скучаю» - нет, всегда один конец: «Приветик». Что это - гордость? Безразличие? Просто поддержка товарища в дни службы? Нужна мне ее поддержка, как рыбке зонтик! Неужели она не понимает меня? А что, собственно, она должна понимать? Наши отношения для нее остановились на том, что было в день моего ухода в армию. Ну что было? Просто ребячий, ученический треп. И все. Ну ходили в кино. Ну брал я ее за руку. Больше она ничего не знает. Я ведь не написал ей открыто о том, что люблю ее. Да как об этом написать? Сам не знаю, любовь ли это. Бывает ли так: вместе были - не любил, а разъехались - вдруг полюбил! Если бы она знала, сколько я о ней думаю и как думаю! Ах, Оля, Оля, почему ты не понимаешь, что со мной творится? И опять я не прав: что она должна понять? Я сам не могу разобраться, что со мной происходит… Опять не то. Я знаю определенно, чего хочу. Хочу, чтобы Оля меня ждала, чтоб не полюбила кого-то другого. Почему же я волнуюсь? Нет веры в то, что она меня будет ждать. Письма она пишет? Да. Но какие? Не такие, которые давали бы мне надежду. А почему она пишет такие? Наверное, потому, что не испытывает надобности писать по-другому. Тогда зачем вообще пишет? Из вежливости? Из доброго побуждения не забывать товарища в трудные дни? Друзья познаются в беде…
До чего же сложная штука эта любовь. За тысячи лет тысячи книг о ней написаны, и каждый раз у каждой новой пары она складывается по-своему.