– Шутишь? – От перспективы жить под одной крышей со скорым на расправу Василием бывший изменился в лице – аристократическую бледность сменил нездоровый багрянец.
– Не шучу, – Липа отодвинула пустую чашку. – Иди домой, дорогой. Моделька, наверное, уже соскучилась.
Удивительно, но он послушался – ушел, ни слова больше не говоря, только дверью на прощание хлопнул так, что у Липы заложило уши. Все, хоть маленькая, но победа. Реванш за перенесенные унижения. Появилась надежда, что бывший не притащит сюда свою выдру. Они думали выжить безответную дуру Олимпиаду Мартьянову, а она ударила по ним их же оружием. Вот не станет она разменивать квартиру, и что тогда? Ей нравится мансарда, и камин, и аквариум. Пусть Олежек со своей моделькой теперь покрутятся…
Лето. Ну какое же это лето?! Вот в Дакаре лето – тридцать пять в тени. Даже в Париже под тридцать. А тут…
Россия – это какая-то аномальная зона. Здесь все не как у людей. Или он просто забыл, какое тут лето? Почти десять лет прошло, мог и забыть.
Тим сунул обратно в сумку солнцезащитные очки – на кой хрен тут очки, когда солнца нет?! – побрел к автомобильной стоянке. Странно, но от встречи с родиной в душе ничего не шелохнулось. А ведь когда-то, десять лет назад, она ему даже снилась: и березы, и холодное небо, и моросящий дождик. Домой хотелось до слез. Хотелось послать все к чертям: и гордость, и отца, и Африку со всеми ее хитрющими аборигенами, все время норовящими облапошить наивного белого мальчишку.
Он думал, что Африка – это приятная экзотика: пальмы, белый песочек, добродушные, отсталые люди. Дурак! На поверку Африка и оказалась экзотикой, только не такой радужной, как он себе нафантазировал. Африка его чуть не убила. Сначала палящее солнце – Тим обгорел в первый же день. Потом жара, невыносимая, доводящая до изнеможения. Тим спасался от нее ледяной водой. Он пил воду, кажется, даже не литрами, а декалитрами. Пил, а она тут же испарялась, оставляя на обгоревшей коже соленые разводы. И с каждой выпитой бутылкой ему становилось не лучше, а хуже.
Тим отключился прямо посреди улицы. Раз – и яркий солнечный день померк. В себя он пришел уже в больнице: серый потолок, облупленные стены, москитная сетка над кроватью, капельница, подключенная к вене, и улыбчивая медсестра в белом халате и крахмальной косынке, точно перекочевавшая из старых фильмов про Великую Отечественную. Это она рассказала, что Тим себя чуть не угробил. Оказалось, что он пил неправильную воду. Надо было минеральную, а он пил простую. А простая вода в тех жутких количествах, которые он в себя вливал, – это яд. Улыбчивая медсестра сказала, что в его организме произошел какой-то электролитный сбой, и едва не отказали почки. Вот оно как: в Африке даже воду нужно пить с осторожностью, особенно непривычным европейцам.