— Несут всякий бред, — свирепствовал Филипп Филиппович, стуча на машинке. — Видят все, что хотят, слышат, все что захочется, еще мелодии какие-то таинственные к этому снежному вымыслу приплетают. Мало им лохнессей и птеродактилей, они еще хотят науку в эту гималайскую эпопею втравить. Оттянуть лучшие силы на исследование этой призрачной идеи провокаторов. Не выйдет! — вскрикнул он и хлопнул кулаком по столу. — Не дадим нас завернуть в антинаучное русло. Это пусть они на своем Западе создают общества любителей морского змея! А тут они не пройдут! — И что-то бурча, он продолжал сердито стучать на машинке.
Целый день Виктор слушал, как дядя метал словесные молнии за стеной, и постепенно понимал, что Гуку начинает угрожать серьезная опасность.
Виктор понимал, что если Гуку случится встретиться с дядей, то тот как истинный ученый захочет заполучить Гука и разложить по полочкам и его, и его лес, и неведомого продавца из ларька, чтобы доказать всем, что они существуют и приобщить к музейным экспонатам, снабдив бирочками и систематизировав. А, возможно, и присвоить Гуку свое имя. Виктор понял, что должен во чтобы то ни стало воспрепятствовать такой встрече. Но к Гуку он идти не решился, поскольку сам бы ни за что его не нашел — в лесу бы ему никто, где Гук, не сказал. Оставалось только ждать и надеяться, что Гук, как всегда, проявит всю осторожность, прежде чем снова явится у них дома.
Виктор не ошибся. Гук появился на следующий вечер после прибытия дяди. Он влетел легкой мелодией и, спокойный и внимательный, появился перед Виктором.
— Сегодня одуванчики облетают, — просто сказал он. — Хочешь посмотреть?
— Конечно, — вскочил Виктор с кровати, — только оденусь.
Гук кивнул и молча глядел, как Виктор натягивает штаны и майку.
— Пойдем через окно, — прошептал он, — на террасе мои чай пьют.
Гук еще раз кивнул и вылетел в окно. Виктор вылез следом, прикрыл ставни и пробрался по темному палисаднику к калитке. Пару раз за штаны зацепили кусты роз и пионы обдали ноги Виктора вечерней росой.
У калитки ждал Гук. Они вместе двинулись по дорожке, освещенной лунным серпом к таинственному и такому чудесному лесу Гука.
— Это бывает только однажды в год, — сказал Гук, — облетает одуванчиковое поле. Это так красиво!
Потайными тропами Гука они пробрались через ручей и ходы, проделанные остальными обитателями леса, к одуванчиковой поляне и уселись на бревно на краю опушки. Перед ними, мерно колышась, подвижным ковром, словно покрытым инеем, волновалось одуванчиковое поле. Они тихо смотрели, а одуванчики колыхались, словно холодное пламя костра, и воображение Гука и Виктора улетало все дальше и дальше, рисуя волнующие картины безграничного спокойствия и необъятности. Им казалось, что они стали одним целым со всем миром, космосом, всеми звездами и планетами, мчавшимся там в вышине, высоко над их головами.