Потом я вторглась в Фессалию с войском, это было время, как я тогда думала, славное для нас. Римский наместник в Македонии заботился лишь о том, как отбиться от фракийцев, и забросил дела в провинции и на юге, в самой Фессалии не было силы, что могла бы сплотиться против нас. Мы врывались в города, захватывали римлян, что находили, - торговцев, путешественников; казнили их многими способами и заставляли фессалийцев смотреть, иногда и самим участвовать, делали всё, дабы разжечь там мятеж. Через несколько дней города всё же снарядили немалые силы для борьбы с нами, но они держались близ укреплений, и мы могли легко уходить, тогда же мы напали на след одного римского путешественника, что пытался бежать к морю и спастись на судне, я с отрядом в тридцать всадников бросилась преследовать его. Дорога привела нас в Долонию, я требовала выдать римлянина, но они отказались, укрывшись за своей глинобитной стеной, я так и не узнала, хотели ли жители получить от него награду, или он просто был хорошим человеком, однако я велела своим идти на приступ, пока было время до вечера. Я сама была впереди и преодолела со своими людьми стену, деревенские мужчины или были сражены нами тут же или скрылись по домам, можно было велеть обыскать жилища, дабы найти римлянина, но я решила иначе. Была во мне ярость, что я не могла обуздать, и эти люди своим упорством ввергли меня в бешенство, поэтому я решила примерно для всей Фессалии наказать их, и приказала поджечь все дома и следить, дабы никто не выбрался. Я не помню Каллисто, не помню её деда, я помню лишь, что мы подождали, пока пламя охватит все дома и поднимется выше крыш, потом же ушли, и никого не было вокруг, не стало слышно криков, стояла лишь тишина...
- Она сказала, что ты была как дракон... - голос Габриэль подрагивал.
- Я не помню её, может, её испугал мой панцирь, - ответила Зена, - впрочем, в душе я и была драконом, лишь смерть несла. Как же она спаслась из огня? Я уверена, что тут не обошлось без воли богов и замысла их, но не знаю, в чём он. Сгубить ли она должна меня, или же мне суждено её одолеть?
- Ещё недавно ты говорила мне, что веришь в нашу победу.
- Я сказала, что, так или иначе, мы сойдёмся в последнем сражении, что будет дальше - мне не ведомо. Ты всё ещё хочешь, чтобы я продолжала разматывать свиток своей жизни перед тобой? Тебе не страшно?
- Страшно, ты же видишь, что страшно, но я люблю тебя и, значит, должна узнать всё до конца, разделить это страдание с тобой. Я так хочу.
Зена не ответила, лишь ощущая, как любимая плачет, уткнувшись ей в плечо, она хотела бы разделить с ней это чувство, но не могла, и глаза её оставались сухими. Через короткое время к ним прибежал Александр, говоря, что враг уходит, и требуя немедленно атаковать, но Зена лишь молча притянула его к себе, и он, увидев, что между ними происходит что-то важное, затих и подчинился приятной власти её рук.