Петер Майцен хотел было проститься с ними, но ему вдруг стало жаль старика, а еще больше мальчугана, серьезного и грустного. Он подыскивал подходящее слово, но, так и не найдя его, протянул руку:
— Ну-ка, покажи мне эту мою трубу!
— Труба папина! — решительно возразил Янкец и посмотрел на Деда.
— Покажи, покажи! Ведь господин не съест ее!
Петер Майцен взял в руки трубу и внимательно осмотрел ее, хоть ничего не понимал в музыкальных инструментах. Он знал, что выглядит смешным, но не выпускал трубы из рук: его не покидало ощущение, что она на самом деле таит в себе печаль и что именно эту трубу слышал Темникар.
— Старая она, старая!.. — заговорил дед.
— А как ее зовут?
— Крылатый рог, — тотчас отозвался Янкец.
— Далеко ее слышно. Даже в Черном логе! — сказал Петер Майцен и посмотрел на старика.
— В Черном логе слышно! — воскликнул Янкец и схватил трубу. — Дедушка, сыграйте!
— Что ж тут удивительного! — спокойно ответил старик — Труба есть труба… Потому ее и в армии держат… И в Судный день труба, говорят, заиграет…
— Только если вы будете играть на ней, то Чернилогар ее не услышит, — со значением сказал Петер Майцен и улыбнулся.
— Почему не услышит? — спросил мальчик.
— Сегодня он ее уже не слышал. — Петер Майцен обращался к старому Блажичу. — И диву дался, когда я сказал, что слышу.
Старый Блажич ничуть не удивился.
— Наверно, привык, — невозмутимо протянул он. — Знаете, ведь ухо постепенно привыкает… Или он глуховат. Может и такое быть, хотя ему не так много лет. Сколько? Пятьдесят. Всего-то и есть!.. Что поделаешь!.. Со временем все становится хуже. У одних раньше, у других позже; у одних — то, у других — се. Я, к примеру, хорошо пока слышу. Совсем неплохо слышу, слава богу! А вижу похуже… Ну-ка, Янкец, погляди, окошко еще закрыто?
— Закрыто, закрыто! Я смотрел, — ответил Янкец, вкладывая ему в руки трубу.
— Да, мы вон там живем. — Старик повернулся к Петеру Майцену, указывая трубой на дом с красной крышей.
— Красивый дом.
— Дом-то?.. Красивый, конечно, красивый…
— Видно, горел.
— Горел, конечно, горел… Что поделаешь, так уж это…
— Во время войны?
— Во время войны, конечно, во время войны… Что поделаешь!..
— Дедушка, поиграйте!
— Сейчас…
— Ну пожалуйста!
Старый Блажич облизнул губы и поднял трубу. Набрал в грудь воздуха, но не издал ни звука. Повернувшись к Петеру Майцену, он показал взглядом на внука:
— Не сердитесь, сударь! Ребенок есть ребенок!..
Петер Майцен вопросительно посмотрел на него, но тот уже держал мундштук у губ и зажмурил глаза.
— Давайте! — громко скомандовал Янкец.