Труба смолкла. Последние звуки отразились от стен и постепенно растворились в тишине.
Петер Майцен снова видел перед собой старика и мальчика. И снова его кольнула мысль о том, что он все время соединяет горькую реальность с горьким миром своей фантазии и собственной горечью.
Старик вытер лоб тыльной стороной ладони.
— Уже три раза? — спросил Янкец.
— Три, — задыхаясь ответил дед и потянулся за стаканом.
Мальчик осторожно взял трубу из рук старика.
— А теперь расскажите сказку.
— Сказку? — прохрипел дед, опустошая стакан. — Да, конечно.
— А какую, знаете?
— Нет еще, — качнул головой старик и поднял руку ко лбу. — Может быть, господин расскажет сказку?
— Да я ни одной сказки не знаю, — растерялся Петер Майцен. — Ни одной.
— Совсем ни одной? — удивился мальчик, и в глазах его появились сомнение и жалость.
— Ни единой, — пробормотал Петер Майцен и стал зажигать сигарету.
— Видишь ли, Янкец, господин пишет истории, — сказал старик. — А истории — не для детей. Для детей сказки.
— И вы теперь расскажете сказку?
— Расскажу, конечно, расскажу, — согласился дед. — Только потерпи немного, пока дух переведу и вспомню какую-нибудь.
Янкец вернулся к двери, сел на порог и аккуратно положил трубу на колени.
Старый Блажич выпил и наполнил стакан Петеру Майцену.
— Пейте! Пейте! — сказал он и, опершись спиной о трухлявый столбик пресса, закрыл глаза.
«Чего я сижу здесь? — сказал себе Петер Майцен, а рука его сама собой потянулась к стакану. — Почему не ухожу? Чего еще жду? Неужели я в самом деле чего-то жду?.. А чего? Сказки? Или смерти?»
— Дедушка! — взмолился Янкец. — Расскажите еще раз сказку о пастушке и яворе.
Петер Майцен насторожился.
— О пастушке и яворе? — пробормотал Блажич, не открывая глаз. — А она не слишком грустная?
— Грустная, зато красивая.
— Ну ладно. Только подожди, я немножко передохну. А ты пока посмотри, закрыто ли окошко.
«О пастушке и яворе? — задумался Петер Майцен. — Я такой сказки не знаю… Может, это сказка о Яворке? Может, старый Блажич тоже видел, как девушка обнимает явор? И может, он знает — почему, если выдумал сказку об этом яворе?.. Ах нет! Это невозможно. Опять совпадение… Но до чего же удивительное совпадение. Пастушка и явор. Грустная, зато красивая сказка?.. Дождусь-ка ее, этой сказки. Ведь все равно придется повременить, пока старик проснется».
Он прислонился к стене. Перед его глазами была как бы картина в черной раме, прекрасная и совершенно отчетливая. На высоком пороге, точно на деревянном коне, сидел Янкец. На коленях у него поблескивала труба, и волосы его в прозрачном воздухе казались золотыми. Мальчик словно был нарисован на фоне пейзажа, пейзажа плоского, лишенного перспективы, как на картинах художников-примитивистов или на детских рисунках. Справа петлей бежала дорога, слева на голом склоне высился дуб. Над головой мальчика во всю длину картины перекинулась широкая розовато-белая дуга — поле цветущей гречихи. Выше ее простиралась поляна, на ней — деревья и среди них дом под красной крышей. В закрытом окне чердака стояли солнечные блики. А надо всем синее небо, и на небе белое облако.