— До сих пор я считал, что ты знаешь, чего хочешь.
— Манфред, богатырь ты мой! — прошептала она, сжимая его руку.
Они немного помолчали. Потом Рената пощекотала его под мышками и, рассмеявшись, выпрыгнула из постели. Разговор о самом важном снова был отложен на другое время.
Манфред сегодня был свободен от службы, и они во всем доме были одни. Около одиннадцати часов дождь перестал, кое–где проглянуло чистое небо. Манфред и Рената вышли прогуляться, или, как они выражались, понюхать, что и как.
Командовала Рената. Она диктовала Манфреду, что он ей должен показать. Сначала шли так называемые социальные учреждения.
Школа и детский сад оказались на одной улице — два длинных каменных здания с большими окнами, сквозь которые на улицу доносился детский гомон. В одном из классов ученики хором разучивали русские слова: книга, доска, рука, ложка, шапка…
— Очень милая школа, — сказала Рената, — но вряд ли она в состоянии вместить всех учеников, которых я видела в поселке.
— Ученики пятых — восьмых классов ездят в школу в соседнее село.
— А почему здесь не построили большей школы?
Этого Манфред не знал. Не смог он ответить на вопрос Ренаты и тогда, когда они зашли в продовольственный магазин, где оказалось полным–полно покупателей, в основном женщины. Они бойко разговаривали, шутили и смеялись. Однако, едва увидев Манфреда с Ренатой, они, словно по команде, замолкли, внимательно оглядели их с ног до головы, а потом тихо зашептались, делясь, по–видимому, впечатлениями.
Рената сразу же потащила Манфреда из магазина, спросив с удивлением:
— Неужели они все не работают?
— А где же им работать? — вопросом на вопрос ответил Манфред.
— Эх ты, наивный!
Возвращаясь домой, Рената никак не могла забыть женщин, которые с любопытством разглядывали ее, а потом о чем–то перешептывались.
До отъезда Ренаты Манфред успел показать ей Дом культуры, построенный неподалеку от военного городка, а затем и свою комнату в общежитии для холостых офицеров.
* * *
Затем они съездили в Торгелов. Бродя по узеньким улочкам маленького городка, Рената чувствовала себя намного лучше, чем в Бергхайде. И хотя это был далеко не Дрезден, но все–таки в этом городе, со множеством магазинов, оживленным уличным движением и большим количеством людей, на них никто не обращал ни малейшего внимания.
На обратном пути Рената всю дорогу молчала. Вспоминала Дрезден, город городов, в котором она прожила всю жизнь. Она видела Дрезден в ранах, нанесенных войной, помогала городу залечивать их, и теперь он стал еще краше.
Чем ближе они подъезжали к Бергхайде, тем беспокойнее становилась Рената.