На вечернем обходе Рязанцев строит гримасы, подмигивает, как бы намекая — сейчас все расскажу доктору! После обхода сама сообщила Варваре Николаевне о перевязке без назначения. Разговор вышел длинным и навсегда запомнился мне. Не раз вспоминала ее советы в долгие годы войны.
Не все раненые были так добродушны. Помню, лежал один замкнутый, высокомерный, вечно злой, недовольный, мстительный. Рана на ноге заросла, кость уцелела, доктор назначила корочку смазывать зеленкой, но он требовал забинтовать. Ходить ему давно разрешили. Назначали массаж и физтерапию. Но когда приходила А.К.Аккуратнова, раненый кривил губы: рано еще! Вопрос уже стоял о скорой выписке из госпиталя, а он даже в столовую сам ходить не желал. Врачи объясняли, доказывали, но он только мотал головой. Комиссар госпиталя А.Чикалев по душам разговаривал с ним. Все безуспешно. Посоветовавшись с врачами, комиссар приказал обеды ему в палату не носить. Для нас это облегчение — ведь тяжелых с большой температурой много лежало, всех надо было накормить. На другой день этот раненый долго ждал завтрака и не дождался. А в обед пришел в столовую…
Таких, правда, было очень мало. Обычно раненые спешили вернуться в часть. Все мечтали о скорой победе. Да и мы рвались на фронт, не понимая в полной мере, что это такое — война. Раненые рассказывали смешные или удачные боевые эпизоды, и мы весьма поверхностно представляли военные действия. В палатах было шумно, весело. Только в терапевтической становилось грустно. Мы жалели тихих больных, которые не хотели нас особо беспокоить. Их страдания почти незаметны, они не стонут, не охают, не ругаются. При обострении страшные желудочные боли терзают худого, бледного бойца. Он молча мечется по кровати, пробует успокоить боль грелкой или холодом, но ничто не помогает. Варвара Николаевна назначает атропин. Вечером больной говорит: «Доктор, назначьте еще укол. Как утром сестра сделала, боль тут же утихла». — «Какой укол?» — удивляется Неронова. «Сестрица! Идите сюда!» — зовет она. Дежурная сестра, высокая блондинка, смотрит вопросительно. «Что это Вы утром давали больному?» «Атропин». «Покажите пузырек!» Варвара Николаевна подносит его к самому лицу. «Читайте!» «Атропин, 7 капель на прием», — краснея, говорит сестра. «А Вы что сделали?» У сестры даже уши вспыхнули. Быстро, чуть не плача, она оправдывается: «Честное слово, ничего плохого не будет! Я ему в руку укол сделала!» «Надо научиться читать, — выговаривает доктор, — надо быть внимательной. Под кожу вводят стерильное лекарство, и этикетка другого цвета».