В «Пожаре» и взята ситуация «края», она, собственно, создана автором — создана для того, чтоб бросить жизнь Сосновки под отсвет огня, осветить ее излучины, вызвать ее жителей на размышление о самих себе.
Умысел и стихия как бы соперничают в ней. Это, с одной стороны, повесть пожара, который написан так, как будто стоишь в двух шагах от огня, с другой — повесть расчета, потому что мысль автора и расчет этой мысли правят сюжетом.
И все-таки это язык прозы. Распутин и в языке не теряет чистоты звука. В «Пожаре» много точных отсветов то душевного состояния человека, то, не побоимся сказать, душевных состояний природы, которая имеет к человеку свой исторический счет.
Повесть начинается с ночи, которую надеется тихо прожить Иван Петрович. Возвращаясь после смены домой, он думает, что, хотя отдых для него что-то запретное и чужое (его опора в жизни — кроме Алены — работа), и все-таки пусть эта ночь даст «одним отдохнуть, другим опамятоваться, третьим протрезветь... А там новый свет — и выздоровление». Слова эти примечательны. Они пролог к ночи пожара, и они исход этой ночи, которая, осветившись огнем беды, не ушла во тьму, а перешла в рассвет — тяжелый, но все же законный рассвет, на зарю которого уходит в конце повести герой Распутина.
Иван Петрович честно говорит, что не был до сих пор собой, изменял себе и тому лучшему и высшему, что поселила в нем от рождения природа. Он — и он в том числе! — повинен в факте пожара, он повинен в смерти дяди Миши Хампо и в том, что произошло за все годы, пока он в ней живет, с Сосновкой. Не кто-то со стороны придет и поможет, вытащит эту жизнь и перетряхнет, а если кто и сделает это, так только он, или Афоня, или, может быть, однорукий Савелий, Алена — все, кто видел и слышал, что произошло на пожаре.
Нет, не затонула Егоровка в душе Ивана Петровича. Как не затонула она в душе Афони и в душе Алены. Скрылись под водой дома и пашни, кладбище и луг, но не исчезли из памяти начала, на которых строилась та жизнь и, надо сказать, устойчиво стояла. Держалась, как на вековых бревнах, а не на плаву, не кое-как, не между прочим, как держится — или не держится? — Сосновка.
Есть над чем подумать тем, кто прочитает про этот пожар. И подумать каждому о своем поселке, городе или деревне, пусть и непохожи они на Сосновку. Распутин рассчитывает на это. Он как бы берет окончание своей повести «Прощание с Матерой» и переселяет жителей затопленного острова на новое место и показывает: вот как они живут. Вот как продолжилась та жизнь. Нет уже здесь стариков и старух, исчезли бабки Дарьи, ушла с ними и история. Но то, что совершается наяву в Сосновке, это не исключение из правил, не произвольное «ЧП», которое решил устроить в одном поселке писатель, это беда и боль эпохи, которая в истории тоже не прочерк.