Отец Илларий с удовольствием и многословно повествовал, радуясь интересу любознательной девицы, черноглазый и чернобородый Лука глупо улыбался, а любознательная девица, в глубине души, конечно, проклинала свою любознательность. Прервать отца Иллария было и неприлично, и, честно говоря, невозможно.
Помог молчаливый Лука.
Он отвлек отца Иллария каким-то замечанием, одновременно потянув рукав рясы увлекшегося священника.
Илларий, прерванный в середине рассказа о каком-то очередном святом, несколько мгновений стоял с открытым ртом, хлопая ресницами, потом с грозным видом обернулся к своему спутнику.
Тот снова что-то сказал, тихо, но настойчиво.
Отец Илларий вздохнул, повернулся к Уте и уныло произнес:
— Пожалуй, я утомил тебя, Ута из Красной крепости.
— Нет-нет, что ты, очень интересно, — вежливо соврала Ута.
— Если ты желаешь, мы продолжим нашу беседу завтра. А пока прости нас, нам уже пора. На полдень у меня назначена встреча с отцом Варпетом… А?
Он выслушал своего спутника и перевел Уте его слова.
— Лука желает проводить тебя. Он беспокоится, как бы назойливый князь не стал снова приставать к тебе.
— Ой, спасибо, но я сама прекрасно справлюсь, я не боюсь князя Тиграна, — воскликнула Ута, однако отец Илларий слегка нахмурился.
— Я на твоем месте не стал бы отказывать Луке, — тихим голосом, мягко посоветовал он, и снова Ута почувствовала, что нужно послушаться.
— Ну, хорошо, — согласилась она.
Торопливой, слегка подпрыгивающей походкой отец Илларий удалился.
Лука с улыбкой обернулся к девушке и жестом предложил ей идти вперед. Ута послушалась, Лука побрел следом.
У крыльца Ута остановилась.
— Благодарю тебя, брат… достойный Лука.
Лука услышал свое имя, понял, кажется, Уту и протянул ей руку. У жителей равнин, должно быть, был обычай пожимать руки не только мужчинам, но и женщинам, в отличие от горцев и шаваб. Ута смущенно протянула свою.
Лука осторожно прикоснулся к ее руке, слегка потряс, выпустил и что-то спросил на своем языке, робко взглянув ей в глаза. Ута пожала плечами: вопроса она не поняла. Лука повторил вопрос, сопроводив его жестом: он указал пальцем на небо и повертел им туда-сюда. Ута снова ничего не поняла и фыркнула, едва удержавшись от того, чтобы не рассмеяться в голос.
— До свиданья, достойный Лука. Может быть, увидимся завтра, — крикнула она и убежала в дом, а Лука остался стоять на крыльце.
5.
Ни с Лукой, ни с отцом Илларием назавтра Аник не встретилась. Княжна Астмик, покончив с проводами гостей и хлопотами по дому, пригласила Уту переехать в свои покои.
Уте отвели комнатку рядом со спальней княжны, меньших размеров, чем прежнюю, но не в пример богаче обставленную. Один ковер на полу стоил, должно быть, целое состояние. А на стенах тоже висели ковры, и было даже зеркало из настоящего стекла. Княжна Астмик показала Уте, где умывальная комната, рассмеялась в ответ на ее просьбу позволить ей постирать, сказав: «Отдай служанкам, вовсе незачем заниматься этим самой!», — и весь следующий день провела вместе с Утой, расспрашивая ее об осаде Красной крепости, о нравах и обычаях шаваб, о целительстве. Вопросы не были назойливыми или навязчивыми, но деликатными и осторожными, и Ута подумала, что дочь верховного князя спрашивает не из праздного любопытства.