Хильда сказала князю:
— Предсказание сбывается. Твоя дочь стала женой Горного Короля. Ты никогда больше не увидишь ее, но утешься — Горный Король не обидит свою жену, а она заступится за тебя и твой народ перед своим мужем, и горы не будут вредить тебе.
— Нет! — закричал старый князь, — это все сказки! Ее украли — зверь или человек, не знаю, моя дочь похищена!..
Хильда покачала головой и ничего не ответила.
Через несколько дней волки задрали телку прямо на глазах пастуха, и обвалилась скала, запрудив речку Каменку, и вода залила луга, на которых пасся табун. Хильда сказала, что это Горный Король гневается на князя — он взял дочь князя в жены, но не получил ее приданого, — и что пусть приданое княжны оставят на ночь у источника, можно не все, но обязательно пуховую перину, подвенечное платье и коня, на котором молодая Королева Гор должна въехать под своды пещеры, потому что дворец Горного Короля находится в огромной пещере глубоко под землей. Князь не хотел ничего слушать. Но когда под лавиной погибли два охотника, выслеживавших горного козла, и когда камнепад обрушился на небольшое селение в соседней долине, и там тоже погибли люди, старик и его внучка, Хильда сказала, что Горный Король гневается: по его, Короля, мнению, князь выказывает неуважение к молодой жене Короля тем, что удерживает приданое.
Князь махнул рукой и сказал: «Делай, как знаешь!»
Несмотря на протесты священника, старенького отца Константина, вечером к источнику свели коня княжны, на коня навьючили тюк с периной, а сверху положили шитое серебром белое подвенечное платье. Князь велел двум дружинникам сторожить ночью, чтобы посмотреть, куда денется приданое княжны. Дружинники клялись и божились, что до рассвета не смыкали глаз, но что не видели, кто увел коня, и не слышали ни топота копыт, ни лошадиного ржания. Князь было разгневался, но когда один из дружинников пояснил, что в таком тумане, какой сел у источника утром, трудно было и руку свою разглядеть, не то, что коня на расстоянии пяти шагов, и что туман этот спустился на несколько минут, а потом воздух очистился, но коня с поклажей уже не было — после этих слов князь задумался и не гневался более.
Аник все это время не отходила от матери. Ночью Аник боялась оставаться одна, и княгиня брала ее в свою постель. В темноте Аник мерещилось страшное — огромный медведь с окровавленной пастью; Тамил, бледная, в разорванном платье, протягивает руки и зовет: «Аник, Аник!»; страшный, как тролль, одноногий, косматый Горный Король злобно смеется… Аник просыпалась с плачем и прижималась к горячему телу матери. Мать гладила ее по голове: «Спи, доченька, не бойся!» — и Аник засыпала под тяжелые вздохи княгини.