Однажды мы дали Гусеву нести алюминиевый котелок. Он привязал его так, что крышка болталась и звенела. Я рассчитывал убить какого-нибудь зверя в пути, но Гусев этим звоном мешал охоте. Он шел впереди, а я производил съемку и немного отстал. Я попросил казака догнать Гусева и привязать котелок как следует.
— Не надо, — ответил казак, — пусть уж лучше идет так. Если он потеряется, легче будет найти его в лесу.
По рассеянности Гусев, собираясь в путешествие, захватил с собой только одну старенькую рубашку, которая скоро изорвалась, но зато у него было три пары кальсон. Он ухитрился надеть на себя кальсоны вместо рубахи. На груди у него получался косой разрез с пуговицами, а сзади — пузырь, надуваемый ветром. Сначала мы все помирали со смеху, но потом привыкли к его наряду.
Пусть читатель не думает, что Гусев был посмешищем для нас. Мы все относились к нему с уважением и всячески старались ему помочь. Больше всего был виноват я сам, потому что взял с собой человека, мало приспособленного к странствованиям по тайге.
5 августа мы дошли до места, откуда уже можно было плыть на лодках. Мы решили выдолбить две улимагды; нашли подходящие деревья, свалили их и очистили от коры. На изготовление лодок ушло четверо суток. Наконец обе улимагды были готовы: одна малая, другая побольше. Оставалось только сделать весла и приготовить шесты.
Накануне отъезда я всю ночь не спал. Меня мучили сомнения. Так ли мы идем? Скоро ли встретим людей? Хватит ли у нас продовольствия? Выдержат ли лодки? И невольно мне вспоминалась старинная русская песня: «Мы не сами идем — нас судьба ведет».
Недостаток продовольствия заставлял нас торопиться. Вода в реке была мутная и все прибывала, а лодки были тяжелы, неповоротливы. В первый же день малая улимагда разбилась о камни. Люди успели выбраться за бурелом, но палатки, фотографический аппарат и значительная часть продовольствия погибли.
Тогда мы разделились на две группы: одна с грузами следовала на лодке, а другая шла пешком. К вечеру 11 августа мы дошли до какой-то высокой скалистой сопки. Казаки принялись устраивать бивак, а я пошел на гору, чтобы посмотреть нет ли где дыма, указывающего на присутствие людей. Сверху мне хорошо была видна долина реки Буту. Около левого скалистого берега на камнях пенилась вода. Правый, низменный берег выступал вперед мысом. Здесь река делала поворот. У поворота, на низменном берегу, наклонившись, росла большая старая ель. Возвратившись на бивак, я сказал Крылову, чтобы завтра он держал лодку поближе к старой ели и подальше от левого берега, где много опасных камней.