- Я тебе что велел? - сухо поинтересовался Дмитрий. - Почему тревогу не поднял?
- А смысл? - откликнулся Максим. - Всё равно без толку, если б этот зверь сюда прибежал. Вы подумайте, сколько времени надо, чтобы всё рассказать, чтобы мне поверили, чтобы проснулись, оделись, ушли... в темноте, между прочим. Поэтому я и не пошёл никуда, а спрятался. И за вами смотрел. Ну, помочь, если что.
- Трухлявой палкой? - усмехнулся Дмитрий. - Ладно, и что же ты увидел?
Максим поёжился.
- Ну, вы стояли напротив этого... животного... Что-то говорили ему... Мне показалось, что вы ругались. Извините. А потом вы подошли к нему близко... и оно куда-то делось. Ну вот было - и не стало его, совсем. Не убежало, а просто... я даже не знаю, как сказать. Будто растаяло. А вы упали на землю, потом встали и куда-то пошли. Я подумал, что вам... ну это... в общем, нужно... Вы извините. Я за вами ходить уж не стал, решил здесь дождаться. Я не прав, да?
- Сложный вопрос... - Дмитрий взлохматил его и без того встрёпанные волосы. - Ладно, беги спать. И знаешь... наверное, лучше никому об этом не рассказывать. Будем считать, что нам обоим приснилось.
Но сам он чем дальше, тем больше в этом сомневался. 4.
После тёщиных котлет неудержимо потянуло на диван. Скажем правду - объелся. Сил не хватило даже посуду помыть, хотя обычно этим в доме занимался он. Ничто так не способствует ясности мыслей, как полотенце, губка и средство "Фэйри".
Аня, как водится, поворчала о своей тяжкой доле, о конях, которых то и дело приходится останавливать на скаку, о горящих избах и офисах - но, конечно, смирилась. Наверное, ещё с субботнего вечера она что-то такое почувствовала. Дмитрий, разумеется, ни словом не обмолвился о ночных приключениях, напротив изобразил бодрость и веселье. Может, слишком уж нарочито вышло.
Утром сходили на литургию, Сашку брать не стали - что-то чадо затемпературило. Пришлось вызванивать тёщу Тамару Михайловну. Добрейшая женщина заявилась в самую рань, с полными сумками. Вот уже восьмой год ей казалось, что дети недоедают. С недоеданием она боролась героически. Хуже всего приходилось Сашке. Пацану накрепко внушили, что у бабушки больное сердце и потому её никак нельзя огорчать. Добрый Сашка всё понимал и терпел даже манную кашу. За которую, впрочем, выторговал дополнительные конфеты.
На службе Дмитрий искренне пытался внимать песнопениям, но получалось плохо. Мысли разбегались в стороны, как напуганные тараканы. Вернее, в одну конкретную сторону - о ночном происшествии.
Что это всё-таки было? Сон? Такой яркий, детальный? Может, и сон. Наверное, завтра надо осторожненько порасспросить Максима. И если окажется, что не сон...