Женщина поравнялась со мной, и на какую-то долю секунды я увидела ту серую кожуру. Теперь овечка уже не нужна, как и внутренняя кожица, приютившая ребенка; сейчас ничего другого не остается, как только выбросить эту гадость.
Мне надо бы пожалеть ее, а я боюсь, что она передумает, начнет кричать, что не может, не согласна.
Она потеряла всю свою семью, наверняка захочет оставить ребенка себе.
Я не доверяю ей, поэтому за ней наблюдаю: как бы не разволновалась, не передумала. Ведь я уже вдохнула запах ребенка, запах кровинки Диего.
Помню слова Велиды, ее одержимый взгляд, который снится мне каждую ночь. «Не бери с меня пример, не мирись со смертью. Борись, Джемма, хватайся за жизнь».
Деньги… надо отдать ей деньги, марки мелкими купюрами, как она просила, точно премию, которую выдают снайперам за каждую пораженную цель. Тоже купит себе машину «БМВ» с откидным верхом и уедет на ней.
Я снова стала собой. Для меня война кончилась. Небесно-голубой ребенок похоронен. А сын Диего жив. Эта овечка, эта героиня второго плана должна исчезнуть, так же как недавно отпала ее плацента, грязная кишка.
Здесь нет законов, нет справедливости. Существует только дерзость.
Гойко орет, что дома сочинит стихотворение, он уже давно ничего не писал и теперь отпразднует рождение этого ребенка. Декламирует пьяным голосом:
У меня свиные копытца и мышиный хвост,
Жизнь тащит меня наверх, как летающего слона…
Прощайте, призраки, сегодня я не с вами…
— С кем же ты сегодня?
Делает еще глоток.
— С вами, друзья мои.
Но на самом деле мы все похожи на призраков: глядимся в металлический колодец и оплакиваем свою жизнь.
Я пошла в туалет, сняла рюкзак с живота, села на унитаз и отдала Гойко пачку в тысячу марок:
— Зачем они тебе?
Вместе с деньгами он забрал наши паспорта:
— Я быстро.
Вытряхнув все из рюкзака в пустую наволочку, я подошла к кровати Аски:
— Вот.
Усталым движением она подтянула наволочку, набитую марками, к себе и спрятала под одеялом.
Младенец лежал в металлической кроватке, далеко от матери. Акушерка подвернула ему тряпку под спину и так оставила. Он ни разу не пошевелился. Послышались взрывы, все ближе и ближе, потом отдельно начали бить катюши. Малыш привык к этим звукам, они его не тревожили. Аска тоже спала, забравшись с головой под одеяла. Проснулась пару раз за все время, и то чтобы попить.
Пришла другая женщина, моложе первой, показала нам, как обращаться с ребенком, как его пеленать. Вытащила из вязаного комбинезончика две худенькие маленькие ножки, толщиной с палец Диего, и показала, как подложить подгузник. У них, правда, не было никаких подгузников, так что она дала нам марлю и рулоны ваты. Ребенок до сих пор не проголодался. Ни разу не заплакал, пока его вертели, как сверток. Сейчас он снова лежит в кроватке с тряпкой под спиной.