— А тебе не кажется странным, Андрей, что ни одна заводская труба не дымит? — спросил Мукагов, вглядываясь в даль.
— Да, как-то неестественно… — ответил Стоколос.
— А разве не странно, что от Харькова не идет ни один эшелон? — вмешался Колотуха.
Парни глядели во все стороны, но ни одного поезда так нигде и не увидели. А ведь от Харькова тянется шесть железнодорожных веток…
Но из кузова они не видели ветки, к которой подходили колеи с заводов-гигантов. А по ней днем и ночью шли через Купянск на восток эшелон за эшелоном.
Когда пограничники въезжали в Харьков, город покидал уже шестьсот пятидесятый эшелон с машинами, заводским оборудованием и, конечно, с людьми. Поэтому и не дымили трубы на тракторном, турбинном, электромеханическом заводах. В то время, когда 38-я армия сдерживала натиск 6-й фашистской армии, рабочие Харькова демонтировали и вывозили из города машины, станки, чтобы за Волгой выпускать танки, самолеты, транспортеры.
Немало городских зданий было уже разрушено взрывами бомб и снарядов. Улицы казались мрачными и пустынными.
Машина остановилась у дома, где жили Артур Рубен, Иван Опенкин и Леся Тулина, о чем ребята уже знали.
Сдерживая дыхание, они приблизились к подъезду. Попросили дежурного позвонить инженер-полковнику Веденскому. К ним вышел стройный простоволосый человек в плаще.
— Так это вы? — спросил он, глядя на ребят вопросительными и спокойными глазами. — Пограничники заставы капитана Тулина? А где же Рябчиков, мой друг?
Парни молчали. И Веденский сказал:
— Значит, погиб…
— Да, Илья Гаврилович, — ответил Стоколос. — Не дошел до Харькова…
— Жаль. Замечательный парень, — уже хмуро сказал Веденский. И добавил: — Из него бы прекрасный минер вышел. Мало вас. Ой как мало осталось, ребята. Со своими — Опенкиным, Рубеном и Лесей — вы встретитесь сегодня. Завтра уже было бы поздно… И еще одно. Вчера я получил известия от Семена Кондратьевича. Он под Курском встретился с нашими войсками.
— Слышали, братцы! Отец вышел из окружения! — Лицо Андрея засияло. — Я верил.
Илья Гаврилович прислушался к канонаде и тяжело вздохнул.
— Наши дивизии обескровлены, но стойко держатся. Однако и противник несет большие потери. Уже сто тысяч солдат и офицеров потерял, полтысячи танков. Эх, были бы у нас свежие силы! — с горечью сказал Веденский. — А сейчас идемте со мной. Получите паек на шесть дней.
— Про вас нам часто рассказывал Василий Михайлович Рябчиков, товарищ инженер-полковник! — вспомнил Мукагов. — Жив буду, разыщу детей Рябчикова и скажу: «Я ваш отец. Потому что ваш отец — настоящий друг, брат мой!».