— Это самоуправство привело к гибели моих людей. Кто те, к кому лейтенант обратился за помощью? Он же и документы у них не проверил. А разве не могли они и фальшивые показать? Все это беспечность.
— Мы помогли уничтожить вражескую батарею, — осмелился сказать Стоколос. — Теперь она молчит.
— Молчать, когда разговаривают старшие! — взвизгнул Пужай.
Стоколос смерил взглядом артиллериста с головы до ног. Ноги у Пужая были кривые, как у кавалериста. Икры такие толстые, что пришлось разрезать голенища хромовых сапог. Воротничок гимнастерки еле-еле сошелся на шее. Он вспотел, его глаза были красными, как от бессонницы. Внешне он не был похож на офицера. Лишь планшетка, пистолет, большой бинокль, висевший на груди и три кубика в петлицах говорили, что это командир.
— Где логика? — обратился Заруба к майору. — Рация передавала с нашей батареи, а пострадала позиция старшего лейтенанта Пужая.
— Моя позиция рядом с вашей, — громко напирал Пужай. — Факт этот нельзя оставить без внимания, товарищ майор!
— Хорошо… Разберемся! — сказал Барабанов, внимательно посматривая на Зарубу.
Стоколосу вспомнились слова Шаблия о том, как важно, чтобы каждый был на своем месте и отвечал за него перед собственной совестью и народом. А тут?.. Артиллеристы уничтожили батарею, которая не давала вздохнуть целому участку фронта, и возникло «Дело «Робинзона» и «Пятницы». Ищут виновных, как будто у немцев нет наблюдателей и разведчиков.
— Воздух! — тревожно прозвучало над позицией.
Артиллеристы и все, кто был вблизи, побежали в укрытие. Прыгнул в траншею и Андрей, и сразу на него навалился кто-то тяжелый и неповоротливый.
— Печенку отобьешь! — Андрей поморщился от боли.
— Молчать! — рявкнул на ухо Пужай.
Стоколос обернулся и почувствовал водочный перегар.
Немецкие самолеты сыпанули, как из мешка, мелкие бомбы и полетели дальше на север. Наверно, у них была иная цель. Но батарея Зарубы была тоже вполне серьезной целью, и немцы подняли на аэростате наблюдателя, который корректировал стрельбу. Снаряды и мины осыпали осколками траншеи.
Андрей поднял голову, отряхнулся и взглянул на Пужая. Его румяное лицо совсем побелело, а глаза испуганно бегали туда-сюда. «Наверное, и я не лучше выгляжу», — подумал Стоколос. Над окопами выли мины, что-то громко гремело. В тревожном ожидании проходили минуты. Затем где-то рядом так ударило, что в траншее снова посыпалась земля и Пужай вздрогнул.
Тем временем Заруба, не уходя в укрытие, руководил огнем орудия и с третьего выстрела уничтожил аэростат. Немецкие артиллеристы сразу прекратили огонь.