Андрей сделал несколько шагов. Наконец стал опускать снаряд. Удержаться на полусогнутых ногах было тяжело, они дрожали. Опустил снаряд на колени и потихоньку скатил его на землю.
«Все!» — вытер вспотевший лоб и, обессиленный, медленно побрел назад, ничего не замечая и не слушая выкриков: «Беги!»
Из состояния отрешенности его вывел лишь тихий посвист птицы.
К жизни его возвращала и продолжающаяся проверка документов. Барабанов спрашивал: откуда они, как долго идут и куда?..
В разговор все время пытался вклиниться Заруба. Он обхватил голову руками и почти стонал:
— Да я же их задержал, чтобы скорректировать огонь батареи. — Он искренне был обижен вопросами Барабанова и болезненной подозрительностью Пужая к людям, доказавшим своими действиями, кто они.
На фронте под разрывами снарядов и бомб разобраться в человеке нетрудно. Смертельная опасность обнажает его, представляет таким, какой он есть. Только что «раздел» себя перед обыкновенным парнем старший лейтенант Никита Пужай. И уже никакая демагогия о бдительности не могла обелить Пужая в глазах Стоколоса. Пужай понимал это и не хотел предстать перед глазами других таким, каким его видел Андрей.
— Обезоружить их надо, этих самозваных пограничников, — почти шепотом обратился он к Барабанову. — Какие там пограничники в августе. Они уже все там, в могиле.
Пужай говорил тихо, но Андрей, к которому вдруг вернулся обостренный слух, услышал его шепот и резко поднял автомат наизготовку.
— Только попробуйте обезоружить! — стиснув зубы, проговорил он. Его глаза потемнели, кровь прилила к лицу. В словах Андрея было столько решимости, отчаяния, что майор отшатнулся от Пужая:
— Что это вы, правда. Тут и слепому видно, что свои.
Стоколос отвернулся. К горлу подкатил ком. Он снова, как десять минут назад, прикусил губу.
Пужай одернул гимнастерку и презрительно бросил, так, чтобы услышали другие:
— Тоже мне, вояка… Еще молоко на губах не обсохло.
В этот момент раздался глухой взрыв. Все присели. Посыпались комья земли, ветки, листья. Все как-то по-особому взглянули друг на друга и на Андрея. Это взорвался отнесенный им снаряд.
— Запомни, Андрей! Где бы я ни был, что бы со мной ни произошло, знай, я твой верный друг, — сказал Заруба, обняв Стоколоса.
Проверив документы, Барабанов обратился к старшине Колотухе:
— Можете идти дальше.
И они пошли на Киев.