Увидев полковника Шаблия, бойцы подтянулись. Максим Колотуха, как всегда, щегольски козырнул и доложил:
— Товарищ командир! Бойцы заставы капитана Тулина в составе трех человек прибыли в ваше распоряжение.
— Вот и хорошо, что прибыли! — горько усмехнулся Шаблий. По решению ЦК КП(б) Украины он теперь отвечал за формирование и подготовку партизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп.
— Просим направить в тыл врага, — нетерпеливо перебил Андрей.
— Да, пошлите нас туда. Мы готовы! — подтвердил желание всех Колотуха.
— Да вижу, — усмехнулся полковник Шаблий. — Сколько оружия на себя нацепили.
Каждому он пожал руку и крепко обнял Андрея.
— Сын! Как хорошо, что мы снова встретились.
Глаза Андрея повлажнели, он, скрывая волнение, уткнулся в отцовское плечо.
— Где мать? Лида?
— В Харькове.
Старшина же докладывал про друзей на заставе. Грустный то был рассказ, только трое пришли сюда, в Киев, еще трое — в Харьков.
— И еще одно несчастье, — продолжал дальше Колотуха. — Лейтенант Рябчиков и Мукагов пошли под Уманью в разведку и как в воду канули. Потом мы узнали, что там действовала немецкая группа, переодетая в нашу форму. Хватали, гады, красноармейцев, отбившихся от своих частей.
— Не мог Рябчиков попасть в плен! — сказал Андрей.
— И в то, что погиб, не верится. Трое же детей, — добавил Оленев, будто это гарантировало жизнь.
— Вот что… Веди, Андрей, ребят на мою квартиру. Устраивайтесь как дома. Найдете там консервы, хлеб. — Шаблий передал ключ Андрею.
Они шли вверх по улице, на которой росли вековые каштаны, клены, липы. На старом домике мемориальная доска — «Здесь бывали декабристы».
Бойцы с уважением смотрели на деревья — свидетели тех далеких времен.
На противоположном холме играли на солнце гроздья куполов и колокольня Софиевского собора. А над днепровской кручей застыла фигура князя Владимира.
— Вот и дом отца. — Андрей остановился и открыл двери.
Поднялись на второй этаж и вошли в квартиру. В комнатах все вроде было на своем месте. На письменном столе гора книг, исписанная и чистая бумага, несколько разорванных конвертов, письма. Краем глаза Андрей взглянул: письма были от жены Веденского. А одно письмо из Саратова, от политрука Майборского.
— Капитан Майборский написал отцу! — не выдержал Андрей. — Почитаем на всякий случай!
У него почему-то задрожали пальцы, когда он развернул письмо.
— Ну что, не решаешься?
Андрей стал читать. Майборский горячо благодарил Семена Кондратьевича за ответ на его первое письмо.
— «Мучаюсь в мыслях, Семен Кондратьевич. Мне не верится, что наши отступили от границы, ведь бойцы так отчаянно сражались. Известия о смерти Павла Германовича Тулина поразили меня, как молния. Почему-то думалось, что никакая пуля, никакой снаряд не достанут его, ведь он для многих на границе был воплощением мужества, мудрости и совести пограничника. Это Вы здорово написали: когда Красная Армия возвратится на Прут, нашу заставу назовут именем капитана Павла Тулина. Как только поправлюсь, обязательно пойду в танковые войска. Теперь танкистов будут посылать не в кавалерию, а в танковые подразделения. И на башне головного танка напишу «Павел Тулин». Если хотите знать, Семен Кондратьевич, это не моя мечта, а моя клятва. Танк имени капитана Тулина будет! И я верю, что этот танк одним из первых ворвется в Берлин. Именно там окончится наша война против фашизма!»