– В сумасшедшем доме? – спросил Штерн.
– Это пока, – подбодрил гэбист. – Когда будет объявлено, что люди достигли Луны, вы можете кричать на всех перекрестках. С американцами мы уже договорились. Мы, разумеется, все подтвердим.
Но я хотел поговорить о другом. Где звезда, которую вы сняли с оболочки разбившегося стратостата? Мы долго играли в кошки-мышки, настало время поговорить по-мужски. Отдайте звезду, в ней нуждается государство. Ведь мы до сих пор не знаем, что это такое! А ведь ее исследования могут перевернуть все наши представления о физике пространства. Отдайте, Аркадий Наумович!
– У меня ее нет, – отрезал Штерн, по-детски скрестив пальцы за спиной. – И никогда не было. Может быть, у Минтеева?
– Минтеев умер, – напомнил Авруцкий.
– Да, ему повезло, – кивнул Аркадий Наумович.
– Глупое упрямство, – пожал плечами Авруцкий.
– А что было бы, если бы звезда попала в руки военных еще тогда? – глухо спросил Штерн.
– Возможно, мы спасли бы немало человеческих жизней, – уверенно сказал полковник. – Война с Гитлером была бы менее кровавой…
– Я в этом сомневаюсь, – вздохнул Штерн. – Но хочу вас спросить, что было бы с нами? Со мной, с Минтеевым, с Урядченко и Новиковым?.. Что вы молчите, полковник? Кстати, я забыл вас поздравить…
– Мне нечего сказать, – нахмурился Авруцкий.
– Господи! – Штерн встал. – Вы по-прежнему рветесь спасать поле, не замечая, что под сапогами хрустят те же самые колоски!.. Я могу вернуться в свою палату?
– Послушайте! – полковник схватил Штерна за рукав. – Поймите же: вас не выпустят, пока не получат звезду!
– А зачем мне выходить, – пожал плечами Аркадий Наумович. – Я дома, полковник. Я дома.
Некоторое время Авруцкий внимательно смотрел на него.
– Жаль, – коротко сказал он. – Я был уполномочен сделать вам самые лестные предложения.
– Господи! – вздохнул Штерн. – Как вы мне все надоели: уголовники, ищущие несуществующие драгоценности, ученые, мечтающие въехать в рай на чужом горбу, прислужники властей, радеющие за благо всего человечества! Для того, чтобы достичь эфемерного всеобщего счастья, вы не задумываясь сломали жизнь мне, Минтееву, Новикову, Урядченко. И все потому, что добытая нами правда оказалась не нужна. Сколько жизней вы еще сломаете, прежде чем убедитесь, что всеобщее счастье недостижимо, а мы лишь пылинки на плоских дорогах мироздания и от чего-то более огромного нас отделяет небесная твердь. Я не знаю, есть ли там Бог, не знаю, кем и для чего создан наш мир, но почему-то уверен: он не создан для кровавых экспериментов и вашей тупости. Когда-нибудь нашему Создателю станут скучны все человеческие художества, и тогда наступит конец. Не будет труб и второго пришествия, просто все три кита однажды взмахнут хвостами и… Мне страшно, полковник. Мы стоим на краю бездны, перед которой ничтожны все человеческие потуги и стремления. Вы слишком молоды и не помните старый учебник географии. А в учебнике том был удивительный рисунок – монах добрался до края света, пробил небесную твердь и высунул голову, желая увидеть, что кроется за нею. Что миру до вашего космического вранья? Мы все на краю, и настало время заглянуть, что там дальше?