- Я не воин, и мне уже некуда спешить, - юноша с трудом разлепил губы, даже не задумываясь над тем, что говорит. Он впал в странное оцепенение. Ратхару казалось, что все, что сейчас творится, происходит вовсе не с ним, что это видение, диковинный сон, а во сне человек не задумывается над тем, что говорит или делает, поступая так, как никогда не решится поступить наяву.
- Я ждал тебя, и ты явилась, - спокойно, слишком спокойно для того, кто еще полагает себя живым, вымолвил Ратхар. - Теперь я готов следовать за тобой.
Страха больше не было, как не было иных чувств. Человек уже ступил за ту грань, что отделяет этот бренный мир от иного, непостижимого и необъятного, не ведающего страха, любви или гнева, мира, который, быть может, и является истинным обиталищем всех, кто смеет называть себя разумными созданиями.
- Я дарую забвение тем, кого терзают воспоминания, - вдруг нараспев произнесла та, что стояла над недвижным человеком. - Тем, кого мучает боль, я даю избавление от нее, и облегчаю страдания того, кто устал идти по этому пути, пребывая в оковах вечно страждущей плоти. Но ты еще принадлежишь этому миру, в тебе много жизни, и ты не успел свершить все, что предначертано. Я не возьму тебя... сейчас.
- Но я ранен и слаб, и мне некуда идти, - не отрывая взгляда от своей собеседницы, словно зачарованный, произнес Ратхар. - Здесь пали все те, кого я мог назвать своими братьями, и мой путь прервется здесь.
- Ты прошел кровавую купель, лишившись многого, но многое и обрел сегодня, - возразила та, что даровала избавление от мук. - И ты еще жив, пусть сам и не желаешь верить в это.
- Если я жив, то как могу видеть тебя? Как возможно, чтобы я говорил с тобой?
- Я сама пожелала, чтобы было так, - последовал ответ. - Ведь как порой становится тяжко быть лишь проводником. Вы видите меня только одно неуловимое мгновение, оказавшись на грани, а я столь долгое время не разговаривала ни с кем, что позабыла, как звучит собственный голос. Но коль ты видишь меня, то быть может, поднимешься на ноги? Ведь вы верите, что мужчине должно встречать меня стоя, разве нет?
Что-то в ней вдруг начало меняться, и спустя миг на обессилевшего воина взирало существо, которое теперь уже нельзя было спутать с живым человеком. Кожа, побледневшая, казавшаяся такой прозрачной, что через нее едва не просвечивали кости, обтянула череп, лишенный, как будто даже клочка плоти. Только глаза остались неизменными, два провала, сквозь которые взирала на этот мир непроглядная тьма. Да еще волосы внезапно стали белыми, точно снег в средине зимы.