Дело в том, что
взрослый, когда чего-то не понимает и понимает, что понять этого «чего-то» он
ну никак не может, он, знаешь, что делает? Он начинает злиться, а взрослая
гордыня-капризуля, сидящая в нем, искать начинает, на ком бы злость сорвать. И
чаще всего срывает на домашних своих. А как ему с гордыней-капризулей
справиться, когда у него в душе оружия против нее нет? Разве может быть
духовное оружие у мяса, костей, нервов и крови? Нет, конечно же. Одно остается
— забыться. Слабые душой любят забываться.
Пожалей их и не осуждай.
Итак, папа ушел
проветриваться. Маме очень хотелось начать с Катей разговор про их жизнь с
бабушкой, но она вдруг поняла, что совершенно не знает, с чего начать. И еще
она поняла главное: теперь запрещать и кричать уже нельзя, сегодня с Катей
случилось что-то такое, чего уже не свернешь в ней никакими запретами, криком и
нотациями.
Взрослые и писатели
очень любят такие слова, как «что-то», «какое-то», когда речь идет о том, чего
они сами не знают и, мало того, не узнают никогда. Так говорят о непостижимом.
О, на свете очень много непостижимого: например, бесконечность, например,
любовь и то, что случилось с Катей. Говорят, будто древние люди думали, что
земля стоит на трех китах. Так вот, жизнь души также покоится на трех китах —
разуме, воле и чувстве. Причем чувство, самое, казалось бы, последнее из всех
трех, оказывается гораздо понятливее, когда человек приступает к непостижимому.
Мама чувствовала (чувствовала!), что разумом и волей не понять ей Катю, а
чувство материнское говорило: «Нет никакого повода для беспокойства!»
Пока еще, конечно, очень
хотелось маме разубедить Катю, однако третий кит души очень этому мешал. Почти
все время, пока папа проветривался — а проветривался он долго, — мама и Катя
молчали. Молча они постояли немного перед зеркалом (очень гадкая все-таки рожа
была в зеркале!), потом так же молча поужинали.
— Мама, — спросила Катя,
— а колбаски сухой нет?
— Нет, — ответила мама.
— А почему?
— А потому что у нас
денег нет. До нашей получки еще пять дней, а денег у нас пять рублей — по рублю
на день.
Никогда до этого мама не
говорила Кате о деньгах и о том, что денег у них мало.
— Так мы бедные?
Мама улыбнулась и сказала
простую правду:
— Да, мы бедные. Нам с
папой мало платят, хотя работаем мы много.
— А давай я буду у храма
милостыню просить — там всем дают! Может быть, там нам больше заплатят.
— Нет, Катя,
попрошайничать нехорошо, — укоризненно сказала мама.
— И не попрошайничать
вовсе, а милостыню просить! В бедности ничего нет зазорного. Всем нельзя быть
богатыми. Если у всех богатых все отнять и бедным отдать, то всем все равно не
хватит. Те, кому не хватило, обидятся и будут думать, как бы снова отнять у тех,
кому досталось. Как говорила бабушка, чертоворот получится.