– А может у нее масса скрытых талантов, из тех, что не про всех? Может, она их ему по ночам демонстрирует? – при этом он с намеком обвел ласкающим взглядом хорошо видимые ему прелести официантки.
Та безапелляционно отрезала:
– Нету у нее никаких талантов! Ни дневных, ни ночных! Дура она набитая, вот и всё ее отличие от нормальных людей! – и в упоении взвизгнула: – А вон и она ползет со своей доченькой!
Татьяна вместе со всеми рефлекторно повернула голову к большому, во всю стену, чисто вымытому окну. По противоположной стороне широкой улицы, перекошенная от веса вздрюченного на плечо огромного замшевого баула, тащилась хорошо одетая худощавая женщина в длинном кожаном плаще с декоративной меховой опушкой.
Все мужчины, встречающиеся ей на пути, и, по мнению Татьяны, просто обязанные помочь слабой женщине, недовольно шарахались от нее, как от прокаженной. Какой-то бородатый мужик даже плюнул ей вслед, что-то зло прокричав. Что – не было слышно, но смысл угадывался без труда: катись-ка ты подальше!
Таня повнимательнее вгляделась в уезжавшую, и решила, что женщина была бы симпатичной, если бы ее не портило брезгливо-надменное выражение ухоженного лица. Следом с точно таким же видом, копируя мать даже в мелочах, шла девочка лет десяти в брючном джинсовом костюмчике, до колен заляпанном рыжей грязью. За плечами у нее висел довольно тяжелый зеленый рюкзачок, украшенный яркими малиновыми вишенками.
Тоскливая пара, резко отличаясь от окружавших их оживленных сельчан, пересекла площадь и остановилась перед автобусной остановкой. Стоявшие на остановке люди тут же отошли от них на безопасное расстояние, будто боялись заразиться.
Таня заметила, что женщина с девочкой демонстративно отвернулись от небольшой толпы, задрав к небу одинаковые тонкие носы. Сельчане платили им такой же откровенной неприязнью, молча разглядывая их с ног до головы с неуважительными гримасами, но молчали.
Официантка еще сильнее прижалась носом к стеклу, вся во власти захватывающего зрелища. Горячо заявила:
– Эх, высказать бы этой фифе всё, что она заслужила, но ведь Владимир Матвеевич будет недоволен! – Обозрев солидарно молчащую толпу на остановке, угрюмо прокомментировала: – И ведь никто ей ничего не говорит, потому что мужа уважают! Вот ведь хорошо устроилась! И слова-то ей поперек не скажи!
Парни отставили дорогие сердцу пивные кружки и тоже подошли к окну. Удивились, рассмотрев непривычную картину:
– Надо же! До чего довели ее сиятельство! На автобусе уезжает! И что же ее папочка самолично не приехал спасать несчастную дочурку? Машина сломалась, что ли? Или папаше дурная дочь надоела?