Ну да, еще б такое забыть. Из-за того, где провести межу, два мужика друг другу сначала носы расквасили, а потом ноги переломали. А их жены одна другой все косы повыдрали. Скандал длился неделю и охватил всю деревню. А закончилось дело тем, что раскидывать по осени навоз и сеять озимые обоим Бровкам пришлось батраков нанимать - сами братья оказались на костылях. Душевная история.
- Ладно, Мири, хватит на сегодня болтовни. Сейчас спать ложись! Помнишь, завтра нам в лес силки идти проверять?
Я согласно кивнула. Мой закуток под лестницей стал воплощенной мечтой. Тин соорудила мне из струганных, без заноз, досок, короб. Низ набила сеном - свежим и без грубых стеблей. Поверх постелила тонкий тюфяк с шерстью - чтобы сено не кололось, и ровнее было. Имелась настоящая подушка с перьями и не очень большое, но тоже настоящее лоскутное одеяло. В изголовье Тин повесила несколько мешочков с душистыми травами. Спать мне полагалось в длинной, почти до пят, рубахе и все в тех же опостылевших перчатках. Я уже не протестовала - сама видела, что прок был - грубые мозоли с ладоней сошли, трещины и цыпки зажили, опухшие суставы пальцев стали нормальными. Вдобавок, из-за того, что лекарственную смесь Тин то ли случайно, то ли нарочно сделала жутко горькой, мне пришлось бросить застарелую привычку грызть ногти. Попробуй-ка сунь палец в рот, если лизнешь - и уже челюсти сводит и плевать хочется! Ногтям мое невнимание пошло на пользу. Тин сама аккуратно стригла их маленькими, с серебряными ручками, ножницами, которые хранила в деревянном ларце.
Однажды вечером она дала мне померить мамино золотое кольцо, которое свободно наделось на средний палец. Я покрутила перед носом рукой - будто и не моя вовсе!
- Нравится? Вот так! - засмеялась Тин.
Я в ответ влезла к ней на колени и поцеловала. С какого-то момента между нами завелись такие телячьи нежности. То она клала мне руку на голову и легонько гладила по волосам, то я прижималась к ней. А иногда мы без повода начинали смеяться. Так раньше у меня ни с кем не было. Я ужасно любила Тин.
Вот и сейчас я забралась в свою кровать, повозилась, устраиваясь. От печки шло ровное мягкое тепло. Вытянула ноги, потом повернулась на бок. Хорошо-то как!
Я жила у Тин уже третий год. Подросла на ладонь, слегка отъелась. На ребристо-плоском рельефе между шеей и животом, который Тин прежде звала шутливо "стиральная доска, а сверху два соска", появились две небольшие выпуклости. И пришли женские недомогания. Вот без последнего счастья я бы точно прожила!
Единственным утешением стало то, что всё произошло по слову Тин - однажды, медитируя с закрытыми глазами, я увидела поверх знакомой темной снежной равнины серебристый отблеск, будто легкую туманную дымку. Сначала удивилась, а потом поняла, что это и есть те реки Силы, о которых говорила Тин. Тем вечером я в первый раз зажгла свечу без огнива.