– Тебе не нравится твоя пентада, – говорит святой Христофор писклявым голосом. Слезы перестают течь, восторженное выражение сходит с лица, хотя от влаги вид у него оглушенный и расстроенный, как у жертвы несчастного случая в состоянии шока. – Ты не знаешь, можешь ли им доверять. И думаешь, не следует ли тебе отказаться.
Чеглок заставляет себя перевести глаза с раба на хозяина, но он не может решить, что более неприятно: разные глаза первого или черная повязка на глазах второго.
– Вы читаете мои мысли!
– Не надо уметь читать мысли, чтобы понять, что могло привести юного эйра на площадь Паломников, когда назначения давно уже сделаны. Думаешь, ты первый сюда приходишь в сомнениях и дурных предчувствиях?
Чеглок хмурится: это уже слишком личное.
– Послушайте…
– Мицар не забыл, – прерывает его нормал. – Он сейчас предскажет тебе судьбу.
– Не беспокойтесь, – отвечает Чеглок. – Я в эту ерунду не верю.
– Правда? – Святой Христофор еще раз встряхивает миску. – Тогда возьми обратно свои деньги.
– Оставьте себе.
– Мицар не нищий! – запальчиво заявляет нормал. – Он – предприниматель, оказывающий ценные услуги за гонорар. В милостыне он не нуждается и ее не принимает.
Чеглок вздыхает, признавая поражение.
– Ладно, давайте.
– Мне нужна какая-то личная вещь.
– Чего?
– Вещь, принадлежащая тебе, такое, что ты носишь в карманах или в сумке, например. Я тебе ее верну, не беспокойся.
– А вы не будете бросать кости?
– Ну, перестань, – фыркает святой Христофор, будто его обвинили в наглом шарлатанстве, и губы Мицара кривятся в улыбке. – Этим пусть занимаются Святые Метатели. Но если хочешь, мне твои костяные кубики подойдут.
Чеглок не хочет. Он вовсе не собирается вручать драгоценные кости Мицару и его «верному коню». Он шарит по карманам: какая-то мелочь, коробка спичек, что-то скомканное… вытаскивает платок Полярис. Кровь уже засохла пятнами чайного цвета.
– Ага! – восклицает святой Христофор.
– Это всего лишь платок.
У тельпа раздуваются ноздри.
– На нем кровь, – замечает нормал. – Твоя?
Чеглок смотрит на одного, на другого, начиная беспокоиться.
– Да, но…
– Подойдет.
Святой Христофор выхватывает платок, подносит к носу и тщательно втягивает воздух, будто наслаждается ароматом розы. Потом, к удивлению Чеглока, опускает тряпку к губам и трогает пятна кончиком языка, словно ребенок, проверяющий вкус или температуру незнакомой еды. Все это время из глубины глотки Мицара доносится тихое немелодичное гудение, а голова с повязкой на глазах качается взад-вперед под какой-то ритм, слышный только Мицару.
Пользуясь возможностью повнимательнее рассмотреть тельпа, Чеглок поражается, видя точные узоры разрезов под спутанной бородой и боевыми шрамами. Каждая из шестидесяти четырех сутур «Книги Шанса» имеет свой узор разрезов, и эти узоры становятся все более изощренными, включая линии своих предшественников, от простого горизонтального разреза Сутуры Первой, «Горизонт», до сложных арабесок Сутуры Шестьдесят Четвертой, «Столкновение Облачных Залов», в котором содержатся все предыдущие узоры. Каждый вечер в ритуале отдачи крови мьюты старше двенадцати лет мечут кости, определяя, какая сутура составит текст вечерней молитвы и где у себя на теле будут одновременно нанесены соответствующие разрезы листом нож-травы. Раны заживают за ночь, спасибо селкомам, доставшимся в наследство от Вирусных Войн, и наутро остается новый узор шрамов. Когда мьют выполняет ритуал в одиночку, для сложных узоров предписываются упрощенные версии, а недоступные для самого владельца зоны тела исключаются. Таким образом, может быть выполнена даже высшая сутура, если она выпадет. Из этого правила есть только два исключения. Первое – так как любой тельп может быть в любую минуту вызван на Факультет Невидимости и направлен в Империю Истинных Людей как шпион или убийца, у тельпов этих красноречивых шрамов нет (кроме тех случаев, когда тельп надевает пеструю рясу и уходит в Святые Метатели), хотя тельпы знают боль и радостное облегчение отдачи крови, практикуя ритуал в Сети над своими виртуализованными сущностями, а нервы их нетронутых тел из плоти и крови поют напряжением и радостью легкого холодного поцелуя воображаемых листьев нож-травы. И во-вторых, только Святые Метатели наносят разрезы на кожу шеи и головы – обычным мьютам запрещено все, что выше плеч, а Святым Метателям – все, что ниже плеч. Безволосые изрезанные головы старых Святых Метателей больше всего напоминают панцирь насекомого, и потому их называют – правда, за глаза – «жуками».