– Я чуть не утонул.
– И что тебе, медаль за это дать?
– Боюсь, у меня рука сломана.
– Меня бы это на берегу не удержало. Я бы заставила все стать как было; как бы ни боялась, что бы у меня ни болело. Самое важное – не быть трусом.
От этого он негодует в душе, тем более что знает: это правда… хотя боится не воды, а того, что под ней. Но если он расскажет, Джилл не поймет. Она подумает, что он про что-то вроде «Челюстей». Он сам себе не может описать, чего боится – как же объяснить это ей? Но отрицать, что боится, тоже не может. Слишком их чувства друг на друга настроены, она ощущает его страх прямо сейчас, как он ощущает ее презрительное нетерпение, ее решительное намерение подавить этот страх в себе и из него тоже вычистить.
– А шла бы ты, – говорит он.
– Сам иди, – отвечает она и брызгается водой.
– Нет, ты!
Водяная потасовка идет уже какое-то время, когда Джек соображает, что Джилли действует обеими руками. А это несправедливо, потому что у него рука прижата к боку, как сломанное крыло. Но главное – она его отпустила. Он свободен идти к берегу, да вот – не идет. Он уже не боится… ну, хотя бы не так боится. Что, как доходит до него, и было все это время целью Джилли. Они перестают плескаться. Он тяжело дышит, и она тоже.
– Ты это нарочно, – говорит он.
Она не может скрыть торжествующей ухмылки.
– Так ведь помогло же!
Легкость, с которой она им вертит, бесит Джека. И больше всего на свете ему хочется стереть ухмылку с этой рожи.
– Мы сюда не просто так пришли, – говорит он. – Пора тебе принимать свое лекарство. Если не сдрейфила.
Джилли не отводит глаз, и ухмылка не сходит с губ, когда она опускается в воду так, что только голова и плечи остаются над рябящей поверхностью.
И до него доходит, что она продолжает им вертеть. Но он не решается медлить. Он сокращает между ними расстояние, сам садится в воду, глядя ей прямо в глаза. И тянется здоровой рукой.
Джилли вздрагивает, когда он дотрагивается до ее бока.
– Не здесь, – говорит она. И переносит его руку на лифчик своего купальника, покрывающего грудь почти такую же плоскую, как у Джека.
Лицо у Джилли становится еще более взывающим, когда Джек захватывает ткань и кожу между большим пальцем и фалангой указательного. Сжимая пальцы, он слышит резкий вдох, глоток воздуха чуть раскрытыми губами, но кто вздохнул – он или сестра, трудно сказать.
– Чего ты ждешь? – дразнит его Джилли. – Приглашения?
Он давит сильнее.
– Щекотно.
Но он слышит, каких усилий ей стоит сохранить спокойствие. Он ощущает железную стену ее воли и давление боли на эту стену, как наводнения на дамбу, чувствует возникшее напряжение не только в ней, но и более отдаленно – в себе, раздражение, начинающее разъедать самоконтроль.