Ага, закрывать. Еще бы знать — как это делается?.. Вот черт! Попал как кур в ощип — что я могу рассказать?.. Родственничек еще этот выискался, будь он неладен — то-то мне тогда у Айше знакомой его подпись показалась!.. Интересно — с какой он стороны к нашей фамилии прилепился?.. Да, в такой ситуации остается разве что пожалеть о том, что всегда вполуха бабушку слушал, когда она мне про нашу родню рассказывала…
Собравшись с духом, я начал свою горькую повесть. И что интересно — всего сутки прошли, а столько событий они вместили! Я даже увлекся и невольно начал вспоминать даже те детали, которые ранее казались мне малозначащими.
Сложно было судить, какие чувства вызывал мой рассказ у подпольщиков. Плужников откинулся на высокую спинку стула и застыл, словно изваяние — лишь глаза, которые пристально следили за мной и, кажется, даже не моргали, выдавали его интерес к происходящему.
Два его пожилых помощника были более «оживленными»: они позволяли себе иногда обмениваться быстрыми, как молния, взглядами или ухмылками — понимающими или скептическими — в зависимости от отношения к моим словам, очевидно.
Когда я выдохся и беспомощно замолчал, переводя взгляд с одного из слушателей на другого, Плужников порывисто вскинулся и спросил:
— Это все?
— Все.
— Вот и замечательно! Поверьте, Алексей, — теперь многое становится понятным и встает на свое место. Я хотел бы уточнить: тот майор… Наумов… он хотел, чтобы вы в Москве обратились в МГБ? Или же он дал вам какой-то другой адрес?.. Припомните, может, он называл какие-то фамилии?
Я задумался.
— Нет, вы знаете, по-моему, он никаких имен и фамилий назвать не успел.
— Жаль, — не скрывая разочарования, сказал Виктор Павлович.
— А какая разница — все равно вам из Города в Москву дороги нет?
— Да есть причины, — туманно ответил Плужников. — Кстати, скажите, а как Наумов планировал лично вас переправить в Москву? Ведь, насколько я могу судить, путь на «Большую землю» заказан для всех, кто обладает способностями работы с энергией?
Вот это удар так удар! На краткое мгновение я почувствовал, как пол уходит из-под ног — неужели это правда?! Неужели путь домой для меня закрыт?! Нет, так не должно быть, я не хочу! Отпустите меня!!!
В себя я пришел оттого, что Сергеич безжалостно хлестал меня по щекам и совал стакан:
— А ну, прекрати истерику, — рычал он, — не будь бабой! Вот, выпей и успокойся!
Я машинально взял стакан и поднес его к губам. Руки дрожали, и часть жидкости успешно перекочевала на мою одежду, но до этого ли сейчас? В голове отбойным молотком билась паническая мысль: «Неужели это правда и выхода нет?!» Я машинально глотнул и закашлялся — вредный старик подсунул мне водку. А может, и не вредный… Это для меня сейчас как лекарство… Я сделал еще один большой глоток.