— Тогда так… — Я прикрыл глаза, пытаясь представить себе дальнейшие действия. — Я попрошусь на допрос… Это даст нам шанс, которого, по-видимому, больше не будет!
— И что дальше? Ты что, с ножичком на гэбэшника кинешься? — с издевкой спросил меня Подрывник.
— Да, — просто ответил ему я.
— Совсем плохой? — растерялся Андрюха. — Леха, тебя по голове сильно ударили?
Он говорил еще что-то, но это было уже не важно — для меня было очевидно с какой-то пугающей ясностью то, что я возьму в руки нож и убью следователя. Это было для меня настолько очевидно и понятно, что оставалось лишь удивляться — почему я сам не додумался до столь простого решения?
С жалостью взглянув на несущего какую-то ахинею приятеля, я твердо сказал:
— Хватит! Поговорили — и будет, надо дело делать! — я небрежно отстранил Андрея и подошел к двери камеры, поймав на ходу странный взгляд Феклистова — жесткий, прицельный и одновременно оценивающий. — Эй, часовой! — заорал я, стуча по железу. — Открывай давай — на допрос хочу!
— Опомнись, Лешка! — завопил Андрюха, хватая меня сзади за локоть. — Убьют же тебя, дурака! — Я, не оборачиваясь, оттолкнулся от двери и ударил его затылком в лицо. Подрывник вскрикнул — хватка на руке исчезла. — Что ты делаешь? — с трудом проговорил Андрей — видимо, я разбил ему губы. Но ответить не удалось — крутанулся «волчок» глазка, пару секунд меня рассматривали, а затем загремели открывающиеся замки.
С решимостью отчаяния я перешагнул порог. Решение напасть на следователя (и, скорее всего, убить его, а затем и несколько охранников) далось мне очень нелегко. За дверью меня ждал незнакомый сержант, весьма болезненного вида. Кашляя, он приказал мне повернуться лицом к стене и принялся закрывать камеру. Я разглядывал трещинки на штукатурке, сцепив руки за спиной, и напряженно обдумывал ситуацию. Тугая пружина, что свернулась где-то внутри меня и, потихоньку разжимаясь, подталкивала к решительным действиям, за порогом внезапно начала исчезать. Я с ужасом понял, что еще немного, и от моей уверенности в предстоящем мне «деле» ничего не останется. «Соберись, размазня! — начал внушать я себе. — Сдохнете ведь оба в этом проклятом городе, и даже могилки не останется… Там Андрюха ждет, рассчитывает на твою помощь, а ты нюни распустил! …Ага, ждет — наверное, кровью захлебывается после твоего удара! Стоп — отбросили негатив — Подрывник поймет, должен понять — я сделал это ради нас обоих, нельзя сидеть и ждать, пока тебе в затылок выпустят пару „горячих приветов“ от ГБ!»
— Да не толкайся, иду я, иду! — Эта реплика относилась к конвоиру, что пребольно толкнул меня меж лопаток, заставляя пошевеливаться. «Так, на чем я остановился? Ах да, собраться! Черт, ну нету у меня сил собираться, нету!!! — Я готов был клясть себя последними словами за малодушие, но разве это помогло бы? Странная апатия навалилась свинцовым грузом мне на плечи, ноги ослабели, и я едва успел опереться на стену, чтобы не рухнуть на грязный пол. — Нет, Леха, так не годится — через не могу, но сделаешь!» Сержант вопреки моим ожиданиям не подгонял меня, а спокойно стоял позади, заходясь иногда в приступе кашля.