Партизаны разочарованно переглянулись.
— Ладно. Нет так нет, — сказал Катышков, подходя к столу, за которым сидел Скоршинин. — Так, значит, кого вы, товарищ начальник штаба, тут утром принимали?
— Как кого? — недоумевал Скоршинин. — Ты про десантников, что ли?
Катышков зло усмехнулся. Сняв ушанку, он вытер изнанкой вспотевшее лицо и шею:
— Жорка! Вася! Слыхали? Начальник штаба говорит «десантников»! Умора!..
Катышков, как, впрочем, и многие в отряде, недолюбливал начальника штаба. Не нравилось ему, что Скоршинин вечно важничает, всех поучает своим птичьим голоском. И разговаривает с людьми так, будто все они олухи царя небесного и только он один умник. Теперь он не мог отказать себе в удовольствии продемонстрировать Скоршинину свое возмущение за допущенный им промах.
Скоршинину не нравился тон, которым партизан позволял себе разговаривать с ним, но все еще не понимая, из-за чего парни всполошились, сдержался.
— Ты толком говорить можешь или нет?
— Хе, слыхали? Толком!..
— Я повторяю: это не пивная, а штаб партизанского отряда! Говорите толково, в чем дело?
— Толково хотите? — с издевкой переспросил Катышков. — Пожалуйста! Говорите, десантников принимали, москвичей?! Маху дали, товарищ начальник штаба! Фашистов вы тут принимали… Вот кого!
— Что ты мелешь! — вытаращил глаза Скоршинин.
— Не мелю, а говорю, — настаивал Катышков. — Факт! Фашисты они самые что ни есть настоящие!
— Точно! — подхватил белобрысый.
— Френчи фашистские, а на них кресты и бляхи надраены, как на парад! И все-то у них на вешалочках, будто не в лесу они, а дома, в Берлине…
От волнения партизан замялся, но Катышков тотчас же его подзадорил:
— Говори, говори, Жора! Не бойся! Крой толково!
— Ну я ж говорю… И автоматы у них немецкие, у каждого вальтерок в новенькой кобуре, шинели отутюженные, все с погонами и свастикой на рукавах, да значки с черепами в петлицах… Ну, все, решительно все фашистское!
— А главное, все они — ни бум-бум по-русски… Во как! Только и твердят, как попки, «корошо» да «корошо»…
— Верно хлопцы говорят, товарищ начальник, верно… Насквозь фашисты! — поддержал и третий парень, зарекомендовавший себя в отряде человеком уравновешенным.
Скоршинин молчал, вид у него был растерянный, а Катышков торжествовал и, не щадя уязвленного самолюбия начштаба, назидательно продолжал:
— А те два типа, с которыми вы тут спозаранку выпивончик устроили, — шкуры предательские! Ловко они зубы вам заговорили!.. И нам хотели своей брехней да сигаретками мозги затуманить, но, шалишь, не на таковских напали!
— Верно, верно, товарищ начальник штаба. Гады они настоящие! Вот, гляньте, какими сигаретами одаривали, — подтвердил третий парень и поднес к лицу Скоршинина лежавшие на ладони сигаретки. Скоршинин сморщился, хотел было брезгливо отвернуться, но передумал и, наклонившись, стал разглядывать на сигаретах немецкие фирменные марки. А Катышков не унимался…