Шесть «глостеров» и восемь успевших взлететь «буффало» были размётаны яростной атакой «кречетов». Девятый истребитель, стартующий с «Рейнджера», взорвался прямо на полётной палубе, прошитый очередями крупнокалиберных пулемётов, и блокировал взлёт остальным машинам. А пока команда авианосца торопливо сгребала горящие обломки за борт, очищая палубу, на цель вышли «сапсаны», устремившиеся в атаку на «Рейнджер» с обоих бортов.
«Это был сущий ад, – вспоминал впоследствии артиллерийский офицер с «Энсона». – Русские шли как одержимые, презирая бешеный зенитный огонь. Их сбивали «глостеры», сумевшие прорваться к торпедоносцам, они рассыпались в воздухе от прямых попаданий, но они шли и шли, и их было слишком много».
К счастью для англичан, «сапсаны» сосредоточили своё внимание на «Рейнджере», игнорируя «Глориес», державшийся чуть поодаль, – командирам торпедоносных эскадрилий явно не хватало боевого опыта. А заградительный огонь «Энсона», стрелявшего на заданную дистанцию, оказался неожиданно эффективным – русские самолёты, шедшие напролом, сами входили в клубящееся облако снарядных разрывов. С «Глориес» один за другим взлетали всё новые истребители; потери «сапсанов» росли, однако они всё же добились трёх попаданий в «Рейнджер», и не только в него: случайную торпеду (специально в него никто не целился) получил тяжёлый крейсер «Кент», и уже под занавес, когда русская атака уже выдыхалась, в кормовую часть «Глориес» на уровне ватерлинии врезался одинокий «сапсан», не успевший – или не сумевший – сбросить торпеду. Авианосец потерял три узла хода, часть отсеков была затоплена, однако боеспособности он не утратил.
«Рейнджеру» повезло куда меньше (и теперь уже кэптен Хаксли проклинал тупого англичанина, не позаботившегося заранее поднять в воздух побольше истребителей). Взрыв одной из торпед разрушил бензиновую цистерну, вспыхнул пожар, быстро охвативший ангар и стоявшие там самолёты, которых не успели поднять наверх. А затем чудовищный взрыв вздыбил полётную палубу американского авианосца, превратив его в пылающие обломки, медленно погружающиеся в воду.
Уцелевшие русские самолёты уходили на юго-восток, и адмирал Фрейзер, провожая их взглядом, приказал поднимать с «Глориес» ударную волну «барракуд». Война с Россией стала данностью, и ему оставалось только принять эту данность.
Адмирал Тови, находившийся со своим флотом в двухстах милях к югу от соединения Фрейзера (и в ста шестидесяти милях к юго-западу от эскадры Макарова), тоже смирился с мыслью, что война с Россией началась. Зная о потерях Фрейзера, Тови не был уверен, что Фрейзеру теперь хватит сил для разгрома русской эскадры, сумевшей попортить столько крови королевскому флоту, и в 12.20 поднял свою ударную волну в составе тридцати шести «барракуд» и тридцати двух «си харрикейнов». Половину имевшейся у него авиации он оставил в резерве: его беспокоил Хохзеефлотте, о котором не было никаких сведений.