— Ничего из этого не выйдет, — ответил комиссар после некоторого раздумья. — Ведь мы ничего не поймем. У нас никто не знает азбуку Морзе. Ты будешь стучать на ключе, ты же будешь записывать ответную шифровку, а мы все равно не будем иметь уверенности в том, что ты говорил с Москвой… А ведь это главное!
Комиссар по-своему был прав. Ильин понимал это, но не мог заглушить в себе чувство обиды.
— Я, товарищ комиссар, предложил открыть вам шифр, пошел на крайнюю меру. Вы чекист и должны понимать, чем это грозит лично мне. Но я не вижу другого выхода. А вы тоже не доверяете. Что же остается делать? Сложить руки и окончательно сорвать выполнение задания Москвы?! Так, что ли? Ведь каждый день пребывания в вашей бане только на руку врагу! Я уж не говорю о том, что ваш начштаба грозил нам расстрелом.
— Говоришь ты складно, но… — комиссар вдруг застонал и замолк. К нему тотчас же подошел врач. Проверив пульс, он шепотом приказал караульному увести Ильина, но раненый, не открывая глаз, подал знак, чтобы Алексея не уводили.
Спустя минуту он едва слышно сказал:
— Сам знаю, что надо разобраться… Но как?
И снова надолго замолчал. Глядя на него, Алексей думал: «Вот человек! Тяжело ранен, потерял всех своих родных, а думает о нас!»
— Ладно, — вдруг произнес комиссар, — попытаемся… Сделаем так: дадим тебе рацию. Свяжешься со своим командованием, доложишь, что партизаны приняли вас за фашистов, грозят расстрелять… И пусть Москва скажет, кто вы. Но так, чтобы мы услышали это по нашему приемнику!.. — комиссар с трудом произносил эти короткие фразы.
— Пусть Москва передаст в сводке…
Опять наступила томительная пауза.
Ильин напряженно старался разгадать замысел комиссара. Ведь он не сказал самого главного: как может Москва в открытой передаче что-либо сказать о сугубо секретных делах? О какой сводке говорит комиссар? Совинформбюро?! Но не скажут же в ней, что в тыл врага сброшен десант… Тем более не скажут, из кого он состоит. Снова и снова Ильин пытался проследить ход мыслей комиссара и, доходя до слова «сводка», становился в тупик.
А комиссар молчал. Состояние его ухудшилось, и врач настоял на том, чтобы увести пленного.
Ильина отвели в баню. Рассказывая товарищам о беседе с комиссаром, Алексей неожиданно нашел разгадку его последних слов. Она состояла в том, чтобы включить в сводку Совинформбюро условную фразу или какие-то отдельные слова, цифры…
Ильин не успел сообщить подробностей, как его снова повели в землянку комиссара. Кроме врача и Оксаны, теперь здесь был Скоршинин. Когда Ильина ввели, он насупился и отвернулся. По выражению лиц присутствующих можно было догадаться, что до прихода Ильина разговор шел «на высоких тонах».