— Смею просить вас, господин доктор, еще об одном одолжении, — отведя Морозова в сторону, доверительно сказал шеф-повар. — Жена очень нуждается в помощнице хотя бы на время болезни господина интенданта. Не можете ли вы рекомендовать столь же надежного и скромного человека, как ваша первая протеже?
Морозов едва не обрадовался, но, вовремя овладев собой, неторопливо, будто напряженно вспоминая, ответил:
— Разумеется, я постагаюсь, но… Надо подумать, кого… Впгочем! Да, да! Есть одна девушка, котогая, как я полагаю, вполне вас устгоит…
Уже на следующий день Катя Приходько явилась домой к шеф-повару, а еще через день она пришла в столовую за обедом для интенданта и супруги шеф-повара. Прибегнув к помощи условной фразы-пароля, она установила связь с Людой.
Когда Морозов снова приехал проведать интенданта, Катя ухитрилась тайком передать ему записку. В ней она лаконично писала: «Связь есть. Л-а преданная, но «сухарь». Ни с кем не знакомится. Говорит, что сюда завозят много бомб, длиною в рост человека, а то и больше. Все».
Морозов вернулся в районный центр расстроенный. Ему было ясно, что через Люду нужных сведений не добудешь. Вся надежда была на то, что со временем удастся пристроить в столовую и Катю, но когда это будет и будет ли?
Затягивался и побег летчика. Между тем каждый лишний час его пребывания в госпитале мог стать роковым для всех троих — доктора, лаборантки и самого летчика.
Организовать побег летчику было очень трудно, пожалуй, много труднее, чем скрыть от нацистских врачей и вылечить его. Проделать эту операцию ночью было невозможно. Единственная дверь из госпиталя во двор запиралась на замок и охранялась часовым. К тому же выход этот был во двор, а чтобы выйти на улицу, надо было отпереть ворота и миновать еще одного часового. Наконец, комендантский час в районном центре соблюдался очень строго, и беглец вряд ли сможет избежать встречи с патрулями. Побег в дневное время имел столь же мало шансов на успех; пройти незамеченным из лаборатории по коридорам к выходу, а затем миновать двор и часовых не было никакой возможности.
Взвесив все обстоятельства, Морозов пришел к заключению, что совершить побег с надеждой на успех можно только в ранние утренние часы и только в день, когда кто-нибудь из немцев-врачей попросит его дежурить по госпиталю вместо себя. Случалось это не часто, и Морозову с его сообщниками ничего не оставалось, как ждать. План побега был ими разработан до мельчайших подробностей: каждый знал, что, когда и как он должен делать. И все же, чтобы исключить всякие случайности, Морозов вновь и вновь пытался представить, как все это должно произойти в действительности.