Если раньше тот был командиром отряда наемников, то теперь говорят, что его люди больше похожи на шайку разбойников, живущих грабежом и насилием, да и сам он в последнее время все больше походит на гнусного головореза, не признающего ни светской, ни духовной власти. Не знаю, в чьей голове возник этот коварный план, но тот негодяй удачно выбрал время! Хотя под моей рукой сейчас три тысячи человек, я не могу их отправить под стены этого проклятого Богом города. И вы знаете почему! Со дня на день я ожидаю приказа о выступлении к границам Мантуи. Могу отправить только… четыре, ну пять сотен человек. Да я понимаю, что пятьсот человек против гарнизона хорошо укрепленного города – ничего не значит, но вообще никого не посылать, это значит показать свою слабость. Как вы все понимаете, это будет плохой пример для других наших подданных. Пусть этот отряд будет напоминанием этим заплывшим от жира свиньям, что рано или поздно железная хватка их господина заставит приползти их на коленях и просить о милосердии! Я вызвал вас всех, господа, потому что отряд будет сборный. Основу отряда составят англичане – стрелки и латники. К ним придам сто пятьдесят швейцарцев и сотню легкой конницы графа Анжело ди Фаретти. Он же станет во главе сборного отряда. Остальные могут расходиться, а командирам названных отрядов – остаться! Когда последний из офицеров вышел, командующий обратился к швейцарцу:
– Кого вы пошлете старшим к Кодигоро?
– Лейтенанта Вернера Шиффеля. Несмотря на молодость, ему уже приходилось бывать в боях, где показал себя хорошим бойцом. Надеюсь, в этом походе он покажет себя хорошим командиром.
– Вы свободны, капитан. Жду вашего лейтенанта!
Пока мы стояли в ожидании прихода швейцарца, я осторожно рассматривал своего нового командира. Это был высокий, тучный, но все еще статный человек, лет сорока. По шраму на его лице, берущий начало от скулы и прячущийся в густой бороде, можно было судить, что граф не чужд ратному делу. Черты его лица, немного огрубевшие, были, тем не менее, исполнены благородства, а аккуратно подстриженная борода говорила о том, что этот человек привык следить за своим внешним видом. Я слишком мало пробыл на службе маркиза, поэтому не с кем близко не сошелся из офицеров, за исключением капитана швейцарцев, так что теперь мог исходить только из впечатления, составленного на основании «первого взгляда». В целом, он мне понравился. Впрочем, как оказалось, не только я к нему присматривался, но и он ко мне. Когда мы это поняли, то после обмена неловкими усмешками, которые заменили взаимные извинения, оба отвели глаза, стараясь больше не встречаться взглядами. Когда пришел швейцарец, командующий язвительно отозвался о его неторопливости, сравнив лейтенанта с хромой черепахой, после чего приступил к изложению плана.