– Извините, господин, что нарушил ваш покой. Задумался, вот и…
– Ничего. Мне просто любопытно. Что за язык?
– Язык русичей, господин. Я родом из Руси.
– А как здесь оказался?
– Я не думаю, господин, что вам будет интересно.
– Об этом не думай, а лучше рассказывай.
История, которую он мне рассказал, была историей раба. В возрасте двенадцати лет, вместе с матерью, он был захвачен в одном из набегов крымскими татарами и продан генуэзскому купцу в городе Судаке. Как оказалась, итальянские купцы не гнушались торговлей рабами, в результате чего люди оказывались не только на невольничьих рынках Кафы, но и во Франции и Италии. Парня татары разлучили с матерью еще на невольничьем рынке, в Судаке. Купил его для услужения один венецианский купец, но наткнувшись на непокорный характер мальчишки, уже в детские годы отличавшегося крепким телосложением, отдал его в подобие школы телохранителей. По окончании школы купец решил не оставлять его себе, а продал его итальянскому дворянину с немалой выгодой для себя. Новый хозяин парня отлично владел многими видами оружия и нередко использовал своего нового раба, как партнера на тренировках с оружием. Спустя пять лет его хозяин разорился, после чего русич был продан мессиру Чезаре Апреззо, у которого служит последние три года.
– Как тебя зовут?
– Игнацио. А ежели на языке русичей – Игнат.
– Домой не тянет, Игнацио?
Лицо парня в одно мгновение затвердело, превратившись в подобие маски, а в глазах отразилась такая глухая тоска, что я тут же пожалел о своем вопросе. Но парень быстро справился с собой и ответил вполне нейтральным тоном:
– Мне хорошо у моего господина.
Глядя на молодого парня, всей душой рвущего на родину, мне даже стало несколько совестно за себя.
«Блин! А почему я не рвусь на Русь?! Тело англичанина, но в натуре ты самый чистокровный русак! Хорошо пристроился, что ли? Дворянин, папа барон. Правильно! Все хорошо! А там? Буду снова никем, и звать меня никак! Снова начинать?! А оно мне надо?!».
Если честно говорить, этот спор сам с собой меня не то что напрягал, просто слегка настроил на ностальгию, но уже через час и думать забыл об этом, потому что в отличие от русича не представлял себе Русь того времени своей родиной. Князья, бояре, холопы, а что стоит за этими словами? По сути меня с Русью сейчас объединял только язык, да и тот довольно сильно отличался от русского двадцать первого века.
Во главе колонны ехал офицер, за ним знаменосец, пара барабанщиков и трубач. Следом, очевидно в качестве почетного эскорта, ехали двенадцать конных арбалетчиков, а уже за ними шли солдаты. Пики, алебарды, арбалеты. За солдатами двигался обоз из восьми телег, сопровождаемый тремя десятками конных арбалетчиков. При обозе ехало еще два всадника. Я бы не обратил на них внимания, если бы не цвета их одежды – черно-красная. Уже позже я узнал, что это был палач отряда и его помощник. Двигаясь вдоль колонны, я внимательно рассматривал людей, их вооружение и доспехи. Наибольшее количество солдат составляли пикинеры и алебардисты. Все они в своем большинстве носили каску «шапель» простой формы, только на некоторых были шлемы типа «бацинет» или «салад». Для меня форма «шапеля» ассоциировалась с глубокой миской. Каски были одеты поверх капюшона и удерживались под подбородком с помощью ремешка. Костюм большинства солдат состоял из простых шерстяных чулок и рубашки, поверх которой одета кольчуга с коротким рукавом, а на других можно было видеть одетые поверх рубашки кожаные куртки и войлочные шапки. Как я потом узнал, при жаре чулки отстегивались и спускались до колена. В добавление к основному оружию на поясе швейцарцев висели длинные ножи, короткие мечи и топоры.