Я услышал, как кто-то поднимается по лестнице.
— Думаю, что серьезно, — сказал я. — Хотя врач говорит, что угрозы для жизни нет.
Человек на лестнице уже подошел к самой двери.
— Но сколько они продержат его в больнице? — спросила Светка.
Дверь медленно открылась. На пороге стоял «волейболист».
— Пока не знаю, — ответил я. — Я перезвоню тебе позже, хорошо? — И положил трубку.
Этот парень стоял в дверях и молча смотрел на меня, не делая никаких движений. К себе я его, конечно, не подпущу — баллончик с газом у меня в кармане. Но что он задумал?
— Ну, — сказал я. — Слушаю тебя.
Ворот его футболки был распахнут, и я видел медальон на его шее: голова улыбающегося черта. Нагловатая была улыбка, неприятная. Сам «волейболист» по-прежнему молча смотрел на меня.
И в это время на лестнице послышались шаги. Парень посторонился, пропустив запыхавшегося Хому.
— Вспомнил, — сказал Хома. — Вострецов попросил, чтобы до его приезда с поляками ни о чем конкретном не договаривались.
Слушая Хому, я смотрел на «волейболиста». Тот постоял еще немного, потом бросил негромко:
— Ты не представляешь, как будешь жалеть о том, что сделал, — и, развернувшись, медленно начал спускаться по лестнице.
— Кто это? — опешил Хома.
— Мой враг, — сказал я.
Теперь я уже не сомневался — что-то должно произойти.
Светка встретила меня у порога.
— Как тетя Таня? — спросил я.
— Ты знаешь, что она мне сказала? Ходила, ходила по квартире, думала о чем-то своем, а потом вдруг говорит: «Мы должны забрать дядю Лешу из больницы».
— Как это — забрать? — удивился я. — Кто же нам его отдаст?
— Вот и я ей то же самое сказала. А она в ответ: «Он же не болеет, ему даже уколы перестали делать, так что не имеют права держать». Ты бы поговорил с ней.
Я прошел в комнату к тете Тане. Она сидела у открытого окна и смотрела куда-то между сосен.
— Тетя Таня, — тихонько позвал я.
Она вздрогнула и обернулась.
— Как ваши дела? — спросил я.
— Все хорошо, Эдичка. Я хотела поговорить с тобой.
— Я слушаю вас.
— Я сегодня подумала, что дядю Лешу надо непременно забрать из больницы. Я понимаю, что это стеснит вас со Светой, но я сама буду за ним ухаживать, пока он не придет в сознание.
— Дело не в том, стесните вы нас или нет. Пока дядя Леша без сознания, его из больницы никто не выпишет.
— Там за ним не будет никакого ухода, — сказала тетя Таня. — Здесь ему будет лучше.
— Но там он под присмотром врачей…
— И сколько же они собираются за ним присматривать? — Она взглянула на меня. — А если он не будет приходить в сознание долго, очень долго? Месяц, год? Он что — все время и будет там лежать? А как же я? Нет, его надо обязательно забрать оттуда. Мы привезем его сюда и обождем хотя бы недельку — может, все образуется. Ну, а если нет — я увезу его к нам, домой. И буду ходить за ним лучше, чем все медсестры вместе взятые.