При нашем появлении одна из официанток взвизгнула и уронила поднос на пол. К сожалению|, поднос был пустой, и потому я получила от этого происшествия меньше удовольствия, чем могла бы получить при более удачном стечении обстоятельств.
— Видишь, что мы натворили, - радостно-сконфуженным шёпотом сказала мне мама. А потом сказала официантке: - Вы уж нас извините. Это всего-навсего игрушка. Она не настоящая.
Ещё бы! Конечно, не настоящая. Если бы такие собаки водились в природе, то они бы только и делали, что снимались в фильмах ужасов и приносили своим хозяевам немалый доход. Впрочем, в то время я ещё не видела ни одного фильма ужасов; собаку же свою звала Дианой, расчёсывала её на ночь гребнем и слегка побаивалась. Она в свою очередь меня недолюбливала, но терпела за неимением лучшего хозяина.
А потом мы сидели с мамой за столиком в сине-зелёном полумраке кафе, ели что-то праздничное и невкусное, запивали это сладкой пузыристой водой и слушали музыку с эстрады. Украдкой я совала Диане липкие от шоколада куски блинчиков и вытирала руки о её страшные чёрно-жёлтые космы.
Почему-то вспомнилось, как пару лет назад я шла по Старому Арбату. А там были кришнаитские гуляния.
Деликатно проталкиваясь сквозь их оранжево-розовое веселье, я попыталась свернуть в первый попавшийся переулок, но на моём пути возник бритый наголо мужик с длинным, заляпанным мёдом подносом. Мужик был приветлив и настойчив, а поднос – грязноват и завален чем-то коричневым и не очень аппетитным.
— Вы извините, - сказала я, тщетно пытаясь увильнуть в сторону, - но можно я этого кушать не буду?
— Вы не кушайте. Вы только попробуйте, - увещевал меня мужик, сияя улыбкой и лысиной и как бы невзначай заступая мне дорогу. Я попятилась назад. Мужик обрадовался и пошёл в наступление, выдвинув вперёд угол подноса, как копьё. Я шагнула в сторону – но там под нежный барабанный рокот кружился и пел оранжево-розовый хоровод, и взлетали в воздух разноцветные шарфики и шарики.
Спасение явилось в лице здоровенного, наголо же обритого парня с косой саженью в плечах и Че Геварой на футболке. Он вышел из переулка суровой боцманской походкой, поглядел сверху вниз на моего щуплого преследователя, дохнул на него пивом и благожелательно сказал:
— А ну, пропусти жещину, ТЫ, ЛЫСЫЙ!
Кришнаит застенчиво ухмыльнулся, покосился на лысую макушку парня и исчез. Парень с чувством сплюнул себе под ноги и затянул хриплым оглушительным басом, перкрывая нежный рокот барабанов:
Я за то люблю Ивана,
Харе Кришна, Харе Рама
Что удар, как у Ван-Дамма