А ещё в Силезии водятся домашние змеи. Это не значит, что змея принадлежит дому. Наоборот – дом принадлежит змее. Если кто-нибудь из живущих в этом доме встретится с такой змеёй, это сулит ему большую удачу и богатство.
2006/02/22 очень глубокомысленное
Мне всегда не очень нравился "Этимологический словарь" Фасмера. Не могу объяснить, почему. Но сам Фасмер - фигура потрясающая.
Когда все материалы к словарю были практически готовы, в дом, где он жил, попала бомба (дело было в 44-м году). Сгорело всё. Полностью сгорела богатейшая библиотека, которую он собирал много лет. Сгорели все рукописи, черновики и подготовительные материалы, без которых ни о каком издании словаря не могло быть и речи.
На следующий день после того, как это случилось, он сел за стол, положил перед собой лист бумаги и начал работу заново.
ОН НАЧАЛ ВСЁ ЗАНОВО.
И закончил. Один. Самостоятельно, без коллектива помощников и соавторов.
И словарь вышел в свет. Для тех, кто не знает - более чем солидное четырёхтомное издание. Обширная библиография. Огромное количество словарных статей.
Конечно, для того, чтобы так поступить, надо быть в первую очередь немцем. Но кроме этого - надо быть кем-то ещё. По крайней мере, мне так кажется.
Некий аббат цистерцианского монастыря ехал куда-то по делам и по пути заблудился в лесу. Он долго кружил между чёрных веток и трав, всё время выезжая к одному и тому же пышно цветущему папоротнику, и уже стал подумывать о том, что придётся устраиваться на ночлег возле этого папоротника, как вдруг между веток мелькнул огонёк. Обрадованный, аббат поспешил туда и выехал к небольшому монастырю, огороженному, как в старину, деревянным частоколом. Монахи этого монастыря приветствовали его со всем возможным радушием и взяли было под узцы его коня, чтобы отвести в стойло; однако, конь стал рвать узду и брыкаться, как безумный, а затем вырвался и унёсся в чащу, храпя от страха. Аббату это не очень понравилось, и потому, будучи в трапезной, он воздержался от того, чтобы вкушать выставленные на стол блюда и, отговорившись данным обетом, пил только воду из кувшина. Ночь он провёл весьма скверно и всё думал о том, как бы поскорее покинуть этот гостеприимный кров. Во время утренней мессы монахи попросили гостя прочитать проповедь. Аббат взошёл на кафедру, осмотрел аудиторию и, найдя её весьма образованной и искушённой на вид, принялся читать возвышенную и тонкую проповедь о небесных иерархиях и о падении ангелов, изменивших господу. Монахи слушали эту проповедь с напряжённым, но безрадостным вниманием, низко склонив головы и глядя в пол. Чем больше вдохновлялся проповедник, тем более скучными и задумчивыми становились лица монахов. Затем потихоньку, один за другим, они стали покидать церковь. Заметив это, аббат весьма смутился и быстро скомкал свою речь, полагая, что утомил ею слушателей. Когда месса закончилась, он спросил настоятеля о причине такого поведения его братии, и тот с тяжёлым вздохом ответил, так же глядя в пол: «Нам грустно было слушать, как ты рассказываешь нам нашу собственную историю, да ещё и, по неведению, всё путаешь и искажаешь. Не надо было тебе касаться этого предмета. Впрочем, всё к лучшему. По крайней мере – для тебя». Не успел он это сказать, как тут же исчез, и вместе с ним исчезли и монастырь, и церковь, и деревянная ограда, а наш аббат оказался всё у того же пышно цветущего куста папоротника.